Я пытаюсь спрятаться за березкой, и мне это почти удается, не считая немного выпирающей из-за дерева груди. Ну да ладно, пусть уж «эта красота», как говорит Сережка, выглядывает… А вот и он – конечно, он меня догнал, я и не сомневалась. Крепкий и подтянутый юный голубоглазый блондин, мой тайный воздыхатель с детских лет. Последние годы – не такой уж и тайный. Я подглядываю за ним из-за березы, а он меня замечает, подбегает и крепко обнимает нас обеих – и меня и березу. Потом аккуратно отделяет меня от дерева, придерживая за руку, и со смехом укладывает на влажную траву. Сережка, как зачарованный, смотрит мне в глаза – а я и сама знаю, что сарафан еще больше подчеркивает их цвет – бабушка знала, что выбирать. Сережка целует мои глаза, щеки и губы, потом продвигается ниже. Я кокетливо изгибаю шею, позволяя ему себя целовать – приятно же, черт возьми! И вот он уже расстегнул верхние пуговицы сарафана и с упоением целует мою грудь, от которой он без ума. Мне так хорошо, что даже страшно – и от этого страха я начинаю приходить в себя:
– Нет, Сержик, нет, не сейчас.
Он с неохотой останавливается и замирает, уложив голову на моей груди:
– Ты права, не сейчас. Остановиться я уже не смогу. Люсь, а может, не ехала бы никуда, а?
Я ласково перебираю его пшеничные блестящие волосы:
– Да ладно, Сержик, ты же в армию уйдешь… А вернешься, через пару годиков и я подтянусь. Вот тогда и поговорим.
Сережка, прозванный мной Сержем за такое же восторженное обожание, как в фильме о гардемаринах, который мы вместе смотрели подростками, не отрывает от меня сияющих глаз.
– Девочка моя… Девочка моя синеглазая! – и опять тянется к губам…
Воспоминание растаяло, я и Люся опять были в реальности. Мы с тоской оглядывали безобразное тело в зеркале, отвратительную складку на некогда такой изящной шейке… А ведь она еще так молода! Сколько ей? Тридцать пять? Тридцать семь?
По лицу Люси текли слезы, губы закушены до крови от еле сдерживаемых рыданий. Я чувствовала ее боль, морально и физически. В голове пронеслось:
– Тридцать…
Да уж… Из-за двери раздался недовольный голос:
– Люська, да что с тобой сегодня? На работу опоздаешь!
Люся шмыгнула, глубоко вдохнула и ответила:
– Да, Сереж, я сейчас! Уже одеваюсь!
Она сняла с вешалки идеально выглаженную широченную прямую юбку ниже колен и бесформенную серую блузку. Одевшись, критически оглядела себя в зеркале. Нелепый круглый вырез блузки только подчеркивал некрасивую складчатую шею, а серый цвет делал кожу блеклой и неинтересной. В таком виде она выглядела еще старше, чем в раздетом. Я не выдержала и вмешалась:
– Люсь, да подожди ты… Неужели ничего получше нет? Ну хотя бы по цвету…
Все еще шмыгая, она ответила, да еще и вслух:
– Да вот, все что есть… Докатилась – сама с собой советуюсь…
Я пробежалась взглядом по вешалкам:
– А вот эта синяя блузка? Мне кажется – тебе пойдет.
– Да ну, я в нее не влезу.
– Уверена? Ну хоть попробуй.
Люся переодела блузку – уже чуть лучше, четкие линии воротника рубашечного покроя делают более выразительными линию скул и подбородка и немного скрывают складку на шее. Цвет очень удачен – кожа становится золотистой, а глаза сияют синим огнем. Да и покрой хоть как-то намекает на талию. Я говорю:
– Ну вот видишь, так значительно лучше. Это явно твой цвет.
Люся всхлипнула:
– Да уж… Но я не могу так идти – видишь, какая тесная!
– Живот подтяни!
