Неформат - страница 77

то ли из Боливии. Она, наверное, выглядела очень загадочно в этой маске. Загадочно и

раскрепощённо. Вот так, закрыв лицо маской и раздевшись догола, можно было бы бегать по

джунглям, совершенно ничего и никого не стесняясь. Будто Ева в Эдемском саду до своего

грехопадения.

Африканцы в джунглях, никогда не видевшие белых людей, воспринимали бы её как

живое божество. Главное не снимать маску! Ни за что не снимать маску! И тогда то, что

происходит с твоим телом, то, что он со мной сегодня сделал, – кстати, здесь, на этой самой

постели, – всё это как бы не со мной. Но одно несомненно: божеством, единственным и главным,

во всех этих играх, начиная оттуда, с турбазы, всегда и во всём была она. Ей нравилось

командовать им, и у неё это здорово получалось!

Погрузившись в неё с тем стоном-всхрипом, который она услышала за спиной, теперь он,

оказывается, проник и в её сознание!

Всё ещё глядя вверх перед собой, туда, где угадывался потолок, она вспомнила, как на

днях, подскальзываясь в сапогах на укатанном до блеска снежном тротуаре и торопясь на

маршрутку возле универмага «Москва», она смешалась на минуту с толпой приезжих,

выскакивающих из двух или трёх «Икарусов» с тульскими или калужскими номерами. Что-то тогда

она ощутила, какую-то несуразность. Так чувствует себя в предбаннике среди десятков голых или

полуодетых тел новичок, только что ввалившийся туда в зимней одежде из морозного тамбура.

Сейчас, размышляя об этом в темноте, она остро ощутила, что вот это, эти «гости столицы», как их

без тени иронии, на полном серьёзе именовали в «Вечёрке» и на втором московском канале,

покорно разглядывающие Кремль и Мавзолей, а затем ожесточённо штурмующие ГУМ, ЦУМ и

Военторг, которые Ляля терпеть не могла за их многолюдье и убогость, – это ведь, пожалуй, и есть

тот мир Изотовки, из которого, как пловец из скользких и противно-мохнатых водорослей, плюясь

и отчаянно отряхиваясь, пытался выбраться этот странный егерь все эти годы. И, выбравшись из

трясины провинции с её тётками в мохеровых бесформенных шапках и мужиками в куртках из

дешёвого кожзаменителя, что он увидел? И что он увидит в эту пятницу, когда встретится с её

родителями? «В зеркале двух миров», как постулирует рубрика в газете «Правда». Вот и она,

случайно приручив этого чудака, невольно заглянула в это зеркало двух таких разных миров –

Москвы и этой всесоюзной Изотовки. Ей стало неловко за свою большую квартиру; за то, что в ней

есть не просто телефон, а даже два на одной линии, один из которых, в кабинете отца, стилизован

под антикварный аппарат; за те дорогие розы, на которые Вадим потратился в первый визит.

«Надо будет сказать ему, чтобы не тратил деньги на цветы, – подумала она почти панически. – А

то он, пожалуй, живёт по принципу Ломоносова: в день на денежку хлеба и на денежку квасу».

Нет, он, конечно, наотрез отказался обуздать свои амбиции и сэкономить на цветах и

подарках, когда Ляля осторожно завела с ним об этом речь в четверг, накануне визита.

– Ты лучше скажи мне, что подарить твоему отцу? Что он ценит?

– Книги, пожалуй. Только учти: у него почти всё есть. То есть все книги, которые, по его

мнению, имеют художественную ценность.

– Понятно. А мемуары Жукова у него есть?

– Да, наверняка. Он и мне давал их читать, когда я готовилась к экзамену по истории.

Он всё же умудрился удивить и её, и ещё больше Жору. Явившись на следующий день