Отправив пострадавшего на «Ниве» мы продолжили движение. В этот раз Вовчик не стал включать музыку. Долго ехали в тишине, и каждый думал о своем. Взяв руль левой рукой, а правой одновременно держа и откручивая крышку на своей бутылке лимонада, Вовка сказал безразличным голосом:
– Плохой знак…
Я не знал, ждет ли он от меня ответа, или хочет таким странным образом просто завязать разговор, просто вслух согласился с ним:
– Да, ничего хорошего…
И мы продолжили молчать. Я смотрел в свое окно направо на бесконечные поля снега, которые начали приобретать белый цвет в первых лучах восходящего солнца. Обледеневшая дорога шла прямой линией посреди абсолютно плоского пространства. Кругом, сколько можно было видеть, не было ни одного объекта – только снег, снег и снег. Зимой эта картина выглядит необычно, немного футуристично и напоминает кадры безлюдной планеты в апокалиптических фильмах. Летом же тут, напротив, крайне жизнеутверждающий пейзаж с бескрайним голубым небом и таким же бескрайним покрывалом зелени, кое-где залитой блестящей на солнце речушкой или прудом. Моим любимым временем года, однако, являлась осень, когда тут такая природа, что только ради одного этого пейзажа сюда можно прилетать. Нигде больше таких картин я не видел. Все то, что сейчас покрыто снегом, в сентябре превращается в одеяло из мхов, раскрашенное в самые разнообразные пестрые цвета. Тут тебе и ярко-красный, и насыщенный бордовый, и темно-синий, и небесно-голубой, оттенков желтого и оранжевого не счесть, зеленых тонов больше, чем звезд на небе! И все это богатство красок устилает многие и многие квадратные километры северной земли. Причем это не тот куцый зеленый мох, который вы видите на северной стороне березы, это огромный пушистый кустик причудливой формы высотою иногда аж по колено, и мириадами таких шедевров природы усыпано все—все-все вокруг. Каждый мох, как и морской коралл, обладает своей уникальной и неповторимой раскраской и формой. Многие люди летят за тридевять земель, чтобы, ныряя, предварительно заплатив за снаряжение, сквозь мутную воду и запотевшие очки взглянуть на красоту подводного царства. Но еще большую красоту осеннего Севера они не знают. Кто хоть раз увидит взрыв красок осеннего Севера, еще не испорченного линиями электропередачи, придорожными кафе, мусором и рекламой, тот не сможет остаться равнодушным. Такая красота сбивает с ног. Может, и хорошо, что туристы не едут гулять по бескрайним девственным полям мхов, ведь некоторым из них нужны десятки лет для восстановления в случае повреждения.
Вот так я и ехал, глядя на серый снег и одновременно видя под ним яркий ковер пестрых красок. Думая о мхах, я вспомнил прошлогоднюю историю, когда работников конторы, расположенной через дорогу от нас, экологи поймали на повреждении многолетних мхов. Тогда они на своем вездеходе по тундре сто метров не там проехали, свернув с накатанной дороги и срезав угол. Они срезали угол, а экологи им потом так рублем «срезали», что мало никому не показалось. Экологи тут вообще суровые – бегают и за каждую капельку нефти на земле бумагу пишут. Наверное, так и должно быть, хотя нам всем это жизнь существенно усложняет. Получается такой здоровый баланс сил.
Воспоминания о красочной осени пробудили во мне желание съесть одну из ярко-оранжевых мандаринок из прозрачного целлофанового пакетика, одновременно прислоненного к лобовому стеклу и лежащего на пластиковой решетке автомобильной печки. От рвущихся из-под пакета вверх жарких потоков системы обогрева края его судорожно колыхались в воздухе.
