Ну, это еще мало реально. Никто не пытается найти другую интерпретацию цифр, которая сумела бы показать финансовое могущество ОПЕК относительно. Так вот, 60 миллиардов долларов равнозначны 14 % национального дохода Японии, всего лишь 18 % казны многонациональных фирм, оцененной в начале 1974 года более чем в 300 миллиардов долларов, 4,3 % национального дохода Соединенных Штатов или, последний пример, около двум третям экспорта ФРГ.
Но помутнение разума наблюдается не только на Западе. Я вспоминаю одну дискуссию, состоявшуюся в 1974 году в Алжире с нефтяным министром Белайдом Абдессаламом. Безупречный продукт единственной разрешенной в стране партии, плотный мужчина, доктринер, он отстаивал полную индустриализацию своей страны, чтобы получать доходы от нефти, которые, как он мне объяснял, позволят по-иному распределить равновесие в мире. Некоторые ответственные лица в развивающихся странах начинают разрабатывать идею нового мирового экономического порядка, который, согласно Абдессаламу, заставит Запад согласиться с перемещением 25 % своего потенциального производства в страны третьего мира, чтобы избежать нового удара от нефтяного оружия. Речь идет не только о каком-то нереальном проекте, но об уже пройденном этапе. Я спросил его, не будет ли развитие сельского хозяйства более разумным выбором, и он сухо мне ответил: «Нефть обеспечит нам ввоз всего продовольствия».
Его иранский коллега Амузгар более тонко и реалистично анализирует соотношение сил: «Все очень непрочно». О, еще как! Четырьмя годами позже, в 1978 году, изумленный мир обнаруживает, что сверхфинансы ОПЕКа растаяли, как снег на солнце, из-за инфляции, падения доллара, роста цен на промышленные товары и продукты питания, 90 % которых большинство арабских стран – членов ОПЕК ввозят из-за границы. Таким странам, как Ирак и, конечно же, Алжир, крайне не хватает средств, и, к своему великому стыду, они вынуждены делать займы по высокой цене на международных торгах. Между тем страх исчез, и развитые страны снова двинулись вперед. Они развиваются дальше, с новой верой в то, что этот рост принесет решение всех экономических и общественных проблем, и никто ни на секунду не задумывается о том, что этот рост может достичь какого-то предела или стать источником проблем.
Другой удивительный факт мог пробить брешь во всех общепринятых представлениях, но никто тогда не сделал из него сколько-нибудь разумного вывода. В 1969 году, когда баррель нефти стоил 1 доллар, мировое потребление нефти достигало 45 миллионов баррелей в день. Между 1969 и 1978 годами мировой спрос возрос с 45 до 65 миллионов баррелей в день, что составило рост на 44 % процента практически за десятилетие, хотя цена на нефть выросла в 14 раз.
Вопреки неоднократным утверждениям экспертов, рост тарифов на нефть не сдерживает ее потребления, но, возможно, по словам американского банкира Мэтью Р. Симмонса, он ведет к тому, что потребители будут, наконец, иметь более четкое представление о реальной ценности продуктов, полученных из нефти, которые они покупают. И снова факт еще замаскирован… или игнорирован.
В 1975 году шах становится ключевой фигурой в «большой нефтяной игре». Его придворные ему завидуют или запугивают, Запад перед ним угодничает, он вовсю наслаждается вниманием, объектом которого он является, и своим реваншем, одержанным над судьбой. Он полагает, что покончил с прошлым, не замечая того, где именно линия его жизни связана со ставками на нефть.
