– Нет, Люцифер, – Офел ответил так же холодно и нарочито строго, – я не отрицаю суть свободы воли. Я согласен, что свобода воли – ценнейший дар, но я никогда не соглашусь с тем, что человек его заслужил. Он не может им пользоваться. Из сотни человек ты не найдёшь ни одного, кто бы пожертвовал хотя бы малым своим ради чужого. Оглянись! В Аду так много криков и стонов из-за их выбора, из-за их свободы!
– А я утверждаю, что ты неправ. Ты знаешь об истине всего мгновение, а уже смеешь спорить со мной. И ты тоже всего лишь человек, пусть и познавший больше, чем мог иной!
– Нет! – крикнул Офел. – Я лучше! Я смог освободиться от грехов задолго до того, как ты мне показал всё. Я шёл к богам, разве это говорит о страхе во мне? Или о зависти к ним? А люди – они увязли в грехах. Хочешь, мы заключим с тобой спор? Верни меня к ним, и я докажу тебе, что нет в них добра, ибо любое их желание обращено к себе.
Люцифер рассмеялся так громко, что Офел смутился и немного попятился, ожидая чего угодно, вплоть до нападения.
