Когда маленькая девчушка появлялась на общих советах или балах, многие относились к подобному пренебрежительно, или вовсе – равнодушно. Но теперь… Теперь все изменилось.
Года сделали воспитанницу Правителя совсем другой: ее глаза то горели пламенем, обжигая, то, подобно ледникам, заставляли дрожать; ее резкие движения всегда привлекали внимание повелителя и Советника, а значит, и всех находящихся поблизости ирлингов. Многим стало казаться, что она никогда и ни на кого просто так не смотрит на важных мероприятиях, ничего не делает без умысла.
Никто не смог бы внятно это объяснить, но от как-то совсем быстро выросшей девчушки стало веять неясной угрозой. Она была диким цветком, распускающим свои лепестки в закрытой оранжерее среди привычных глазу многолеток. Никто не посмел бы назвать ее сорняком. А вот хищницей: непредсказуемой, влиятельной – с подобным не поспоришь.
Крой ее платьев отличался от общепринятых стандартов моды, об этом судачили многие женщины-ирлинги. Рукава всегда были достающими до пола, объемными, наряды непривычными глазу, практически прилегающими к изящной фигуре. Аккуратное декольте, плотные ткани. Руна казалась строгой и загадочной. Кто же она для двух самых влиятельных мужчин королевства и почему ей позволяется так много?
Те, кто был ближе к правящей ветви, видели эту девушку и в другом свете: в струящихся полупрозрачных тканях, что не открывали ничего, но будоражили воображение. Смеющуюся и заигрывающую, позволяющую себе бесстыдные вольности с Правителем и его Советником.
Кицунэ широко и довольно улыбнулась, игриво сцепив пальцы под подбородком.
— Это вы – буки. А другие мужчины – такие мужчины… Ради красивой женщины последний тайник вскроют, – промурлыкала она, переводя взгляд с Фэйта на Амона.
Повелитель задумчиво потирал подбородок и переваривал ту информацию, что лиса “принесла на хвосте”.
Казалось, он мыслями сейчас где-то очень далеко, но только на первый взгляд.
– Ты как всегда – не перестаешь удивлять, Руна. Никак не привыкну, что ты выросла. Однако, то, что ты делаешь… – в его голосе послышалось неодобрение.
Но он разрывался от спорных чувств. Шпионские игры кицунэ, за которые она взялась в последний год, все же приносили хорошие плоды.
Девушка стала путешествовать вместе с Советником и даже однажды уговорила Амона на самостоятельную поездку. Она стала их ушами, руками, да и ногами.
Руна в свои двадцать семь лет добилась многих успехов. Что только подчеркивало ее отличность от других. Дети ирлингов развивались намного медленнее. Это заставляло обоих друзей перестраиваться, привыкать к внезапным переменам в Варежке. Про придворных вообще говорить не стоило – бедняги, казалось, никогда не подстроятся к переключениям воспитанницы из одной личности в другую.
Одно было неизменным за минувшие года в их мнении – воспитанница монарха была мстительной ведьмой.
– О, Амон, мой Свет, – ее алые сочные губы растянулись в еще большей улыбке, когда она лениво обратилась к монарху, – я училась шесть лет и на повелителя, и на советника, и на куртизанку – не забавы ради. Моим образованием занимались лучшие. – Ее глаза многозначительно сверкнули, одарив взглядом обоих мужчин, что каждый раз напрягались от подобных разговоров, а их крылья нервно подрагивали. Им было сложно принять новую Варежку, которую “Варежкой” называть уже было как-то неуместно. – Больше двадцати лет назад я взяла себе новое имя, и я буду нести его бремя каждое мгновение своей жизни. Я Руна, моя роль – оберегать и давать силу, я не просто украшение дворца, как мнят некоторые мужчины.
