Кажется, истошный вопль этой особы запомнят все обитатели дворца. К слову, уже привыкшие к странностям.
Потому никто не станет разубеждать женщину в том, что именно она видела – от нее отмахнуться. Нальют травяной чай, погладят по спине успокаивающе, мол, “да, всякое во дворце Правителя чудится, это все огромная сила его и Советника такие эманации создает” и проводят домой.
И больше она сюда не вернется. Ее память будет свежа, образы красочны.
Довольно, кровожадно улыбалась Руна, постукивая хвостом по крыше. Она собой гордилась, ах, какая она молодец! В груди разливалось чувство превосходства.
А затем, также резко и неприятно, пришло опустошение…
Потому что она поняла, что снова позволила эмоциям взять верх, доказывая – она все еще дитя, не способное стать благородной зрелой ивори. Женщиной, что будет достойно стоять подле Правителя и его Советника.
Завалившись на бок, Руна тихо по-детски заплакала.
В таком виде, лежащую завернутой калачиком на холодной крыше, в спутанном плаще, ее и нашел Фэйт.
Они с Амоном днем не стали трогать девушку, решив, что ее волеизъявление не выходить из комнаты имеет место быть, и мужчинам не стоит обесценивать желание воспитанницы остаться наедине с самой собой. Раз уж она так решила после случившегося минувшей ночью.
Работы было много, еще и истерика новой фаворитки. Обитатели дворца могли говорить что угодно, но Правитель и Советник знали, кто стоит за “тайными магическими явлениями”. Лишь тяжело вздохнув, они посочувствовали Алисии и отправили домой отдыхать.
Амон не совсем понимал, почему Руна так не взлюбила женщину, а Фэйт не считал нужным объяснять очевидное. В глубине души он не хотел, чтобы друг знал правду. Потому что тогда… А что тогда? Способна ли эта правда сделать Повелителя и его воспитанницу еще ближе?
– Вот ты где, гроза ирлингов? – улыбнулся Советник, ступая по крыше, зная наверняка, где найдет Варежку.
Но чем ближе он подходил, тем больше представшая перед ним картина настораживала.
Руна не отвечала. Лежала на совсем небольшой площадке, спрятанной от глаз со всех сторон. Слепая зона, что не была перекрыта красивой черепицей.
– Лисёнок, ты чего? – встревоженно поинтересовался, ускорив шаг и незамедлительно перетягивая хрупкую и очень бледную девушку на свои руки.
Он уселся на то место, где секундой назад лежала кицунэ, прижал ее к себе, тревожно проведя рукой по волосам, лицу. Осмелился скользнуть ладонью по телу, проверяя на повреждения. Темный плащ соскользнул вниз, демонстрируя тонкую ночную сорочку.
– Ты что, с утра тут сидишь?! – пораженно возмутился мужчина, кляня себя всеми словами, что потерял целый день. Что не почувствовал, как его девочка страдает.
– Отведи меня на детскую площадку, – едва слышно шепнула кицунэ, не открывая глаз, не двигаясь. – Я буду играть с детьми… Как хорошая. Я буду добра и не стану шутить над ними. Не стану разговаривать о научных работах Валентарра и Фрилима, ставить эксперименты на их игрушках, не стану обвинять их в глупости.
В сгущающихся сумерках ее светлая кожа выделялась еще ярче. Как и искусанные губы, что сейчас были покрыты запекшимися алыми корочками.
Когда девочка была маленькой, она часто нечаянно прикусывала язык или внутреннюю сторону губ острыми клычками, еще не умея их хорошо контролировать в человеческом облике. А теперь…
Фэйт замер, силясь понять смысл услышанного. Приложив ладонь ко лбу, отметил, что жара нет. Его взгляд скользнул по растрепавшимся черным густым волосам, что сейчас были перепачканы в пыли и каком-то природном мусоре.
