Однако в прихожей нас неожиданно встретила женщина, оказавшаяся женой маэстро, и картина выстроенного мной в последние часы мира покачнулась. Я не ожидала, что мой покровитель женат, и растерялась, не понимая, как он собирается… А Мэган между тем, ласково улыбаясь, показывала мне отдельную комнату, где я буду жить, ванную — не отдельную, общую, — и проводила на кухню, большую и просторную, чтобы накормить.
Мэган с самого начала отнеслась ко мне как к несправедливо обиженному ребёнку и окружила заботой. Вот только эффект получился обратный — вместо того чтобы расслабиться, я запаниковала и напряглась, не понимая, чего мне ожидать. Привыкнув в лучшем случае к холодности, да и не осознавая, по какой причине абсолютно незнакомая женщина может хорошо относиться ко мне, я терялась и теряла связь с реальностью. Мой мир, равнодушный и жестокий, просто рассыпался, как карточный домик, от одних только лёгких прикосновений к нему маэстро Родерика и его жены.
После ужина меня отправили в комнату, выделив кое-какие вещи для сна, и я наконец осталась одна. Положила стопку с бельём на кровать, огляделась — комната была маленькая, но милая и светлая, и мне бы здесь даже понравилось, если бы не тревожность и волнами накатывающий страх от непонимания происходящего, — и только я собиралась встать и подойти к окну, чтобы посмотреть на улицу, как в дверь постучали. Я тут же сжалась, замерев, словно мышь, которая чувствует подкравшуюся к её норе кошку, и нервно сглотнула, когда в комнату, не дождавшись ответа, шагнул маэстро.
Он уже переоделся и в домашнем тёмном костюме, похожем на пижаму, внушал ещё больший страх, чем в обычной дневной одежде.
— Айрин, — вздохнул Родерик, глядя на меня с каким-то странным выражением на лице. Он будто бы был растерян. — Я пришёл поговорить. Мэган мне кое-что объяснила, а я, дурак, всё думал: и чего ты так странно себя ведёшь?.. Я не собираюсь тебя трогать, клянусь. Я просто хочу помочь.
— Так не бывает, — прошептала я, стиснув руки перед собой. — Не бывает…
— Откуда ты знаешь, что бывает, а что нет? — покачал головой маэстро, тяжело вздохнув. Его тёмно-карие глаза были полны сочувствия. — Судя по тому, что я услышал в дознавательском комитете, ты ещё ничего в жизни не видела, девочка. По крайней мере, хорошего.
Я промолчала, не зная, что ответить. Маэстро был абсолютно прав, я это осознавала даже тогда. Единственным хорошим в моей жизни была Аврора, но она…
Вот тут я наконец о ней вспомнила. И ощутила стыд и безумное чувство вины. За то, что бросила, покинула свою маленькую любимую девочку, свою двухлетнюю сестрёнку, которая осталась там, в том доме, в одиночестве против настоящего чудовища…
В голове помутнело, и я, всхлипнув, вскочила с кровати и бросилась вперёд. Попыталась обогнуть Родерика и выбежать в коридор, но маэстро схватил меня за руку и прижал к себе.
— Ну что опять?! Айрин! — Он с силой тряхнул меня, вглядываясь в глаза. — Приди в себя! Не нужно убегать каждый раз, как вспомнишь о том, что тебя беспокоит. Просто открой рот и расскажи мне, в чём дело!
Голос маэстро, сильный и глубокий, с самого начала действовал на меня подобно отрезвляющей пощёчине, только в хорошем смысле слова, — я начинала соображать, но без резкой боли. И, пусть мой рассказ перемежался рыданиями, я всё-таки смогла донести до Родерика свою беду.
— Айрин, — когда я закончила, мужчина взял моё лицо в ладони и, вновь глядя мне в глаза, не отрываясь, серьёзно и почти по слогам произнёс: — Завтра пойдём к дознавателям. Напишешь ещё одно заявление — уже о предоставлении тебе возможности видеться с сестрой. Основания для отказа нет, тебе не станут препятствовать. Кроме того, твоё предыдущее заявление можно использовать как инструмент для давления на твоего отца. Если оно всплывёт, это повредит его карьере законника. А уж если поднять шумиху в газетах… А у меня есть такая возможность, поверь. Поэтому сестру ты обязательно увидишь. Ты понимаешь меня, девочка?
