Мне пришлось успокаивать сорок четвёртого. Только убедившись, что я не против, чтобы меня сопровождала группа из обеспокоенного персонала со шприцами наготове, он перестал изображать из себя свирепого зверя. Наверное, не стоило поощрять подобное, но я соскучилась по защите и поддержке. Даже выпросила у поварихи кусочек пирога для него и похвалила за храбрость. Как же приятно иметь хоть кого-то, готового заступиться за тебя.
30 сентября
Грегори. Теперь его будут звать именно так. Имя – первый дар, который мы получаем от жизни. Сорок четвёртый не исключение. И плевать на то, что я успела привязаться к нему. Он хоть и не до конца понимает этот мир, но не заслуживает того, чтобы быть номерным знаком очередного эксперимента.
1 октября
Сколько я уже здесь? Только сейчас задумалась. Полтора месяца, кажется? Такое ощущение, будто только вчера я приехала в Ливингстон Бэй, только вчера встретила Мор, подружилась с Терри… Потеряла Уилла. Память врёт, но не сердце. Боль не проходит. Не уверена, что ей суждено когда-нибудь исчезнуть. Я смотрю в лицо Грега. В его улыбке мне чудится двоякий оскал Маргарет. Взлохмаченные волосы похожи на неухоженную копну Терри. Так и хочется ласково пригладить их рукой. А эти глаза… Черт. И зачем я ввязалась во всё это?
2 октября
Я пишу под скудным светом молодой луны. У пациента из соседней палаты истерика. Сегодня его плач преисполнен большего ужаса, чем раньше. Он периодически вопит про воронов за окном. «Тьма приближается. Крылья ночи поглощают собой свет. Стеклянные глаза ищут тебя». Что ж, пойду доставать свой гобой. Грегори всё равно недавно просил меня сыграть что-нибудь на ночь.
Лунный свет затмевает чей-то силуэт. Взгляд цвета пасмурного неба безразлично скользит по стене и останавливается на окне. Размытый печалью взор обретает небывалую остроту. Подрагивающие руки сжимают гобой. Агата делает пару шагов навстречу силуэту.
Похоже, мелодии привлекают не только пациентов. Чёрный ворон. Смоляной будто полночь. Его стеклянные глаза пристально смотрят вдаль. Лапки вцепились в решётку с внешней стороны. Перья поблёскивают в лунном свете, будто наточенные острия кинжалов.
Агата убирает гобой в футляр и подходит к окну. Тело окутывает прохладный воздух. Поднеся руку к стеклу, Агата несколько раз взмахивает ею в воздухе. Ворона это совершенно не пугает. Он продолжает сидеть, как на жердочке, впиваясь в пустоту за спиной девушки своими немигающими глазами.
Подождав ещё немного, Агата отходит. По спине бегают мурашки. Трясущимися руками она откидывает одеяло и забирается на койку. Немой ворон всё так же буравит взглядом сумеречную палату. Прикрыв глаза, девушка поворачивается спиной к окну, когда негромкий голос прорезает пространство:
– От прошлого нельзя отказываться…
Резко вскочив, Агата всматривается в окно. Голова ворона повернута к ней.
– Но не забывай, что именно оно порой связывает людей по рукам и ногам, отбирая их цели и мечты.
Этот голос. На подгибающихся ногах Агата подбегает к окну.
– Ты… Ты… – шепчет она, не замечая, как по щекам катятся крупинки слез. Высушенные нескончаемой болью, они наконец-то нашли способ ожить и пробиться сквозь пелену горя. – Ты жива! Маргарет, это правда ты?
– Скверно выглядишь, моя вафелька.
Такой знакомый голос звучит будто издалека, а не от самой птицы.
– Я так рада, что ты жива Маргарет! Я думала, думала… Думала, что потеряла тебя. – Агата утирает слёзы, ещё ближе придвигаясь к окну.
