Периодически доносятся разные звуки: крики, топот, треск ломаемой мебели, звон разбиваемого стекла, даже выстрелы – одиночные и очередями. Пару раз звучат приглушенные хлопки. Взрывы?! Над всей этой какофонией бодро, стараясь максимально поднять людям настроение, звучит аварийная сигнализация, женский голос которой предлагает сохранять спокойствие, не поддаваться панике и следовать к выходу. Как говорит дед, накрыться белой простыней и ползти в сторону кладбища. Очень древняя мудрость.
Отхожу, скользя на мокром полу, к стене и, присаживаясь на пятки, прижимаюсь к ней спиной рядом с разбитым окном. Перевожу дыхание. Женский голос, призывавший к спокойствию и спасению, замолк. Вспоминаю, что говорили нам о плане эвакуации из здания перед медосмотром. Идти к лифтовым и лестничным площадкам, свой этаж не покидать и ждать, когда за нами придут. А если все это задымлено, как при большом пожаре, и ничего не видно? Что гадать, надо действовать! Только вот как? Оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти ответ на этот вопрос, но он пока никак не находится.
В полутьме коридора, освещаемого лишь аварийными лампами, медленно раскачивается свисающая с потолка на черном проводе еле-еле горящая трубка обычного, бледно-белого света. Рядом со мной в стене выбитое окно, рядом с ним дверной проем. Окно и дверной проем расположены как и в моей комнате, из чего я делаю несложный вывод о том, что здесь, скорей всего, такая же комната, что и та, где «тушки» оставили меня перед этими жуткими взрывами. Сама дверь тоже выбита, как у меня, и лежит на полу внутри комнаты. Перед окном, справа от меня, пол засыпан мелким битым стеклом, очень похожим на битое стекло электромобиля. В свете аварийных ламп оно кажется россыпью рубинов в подземелье волшебного замка, как в сказках, которые отец читал мне в детстве. Гоню от себя эти мысли. Нашла время для романтики и воспоминаний! Перед своей комнатой я просто не обратила внимания на, вероятно, точно такие же. Не до того было.
Холодная вода стекает с волос под курткой на голую спину и поясницу до поясной резинки штанов. Очень неприятное ощущение. Как будто мокрой тряпкой по ней ударили. Так меня однажды в детстве бабуля наказала за какую-то шалость. За что именно, уже и не помню. Откидываю капюшон, достаю волосы из-под воротника, перебрасываю через плечо и начинаю отжимать. За спиной скрежет. Настораживаюсь. Ну мало ли что.
– Кто там? – слышится за стеной тихий знакомый девичий голос и несколько всхлипов.
Я аж подскакиваю от неожиданности. Это еще кто? Словно в ответ на мой вопрос звучит новая реплика:
– Я… я Маша. Кто там? – Снова всхлипы.
Маша? Что еще за Маша? Пышка? Пыш, ты, что ли?
– Привет, – машинально здороваюсь я. Но мы ведь уже виделись и даже разговаривали! Стараясь сгладить глупость, произношу: – Я Крис, Кристина. Мы летели сюда на соседних местах в гравилете.
– Я помню. Ты – которая про гравилет говорила.
– Точно, – подтверждаю я и задаю вопрос: – Ты там одна?
– Одна, но… но тут дядька лежит, – слышу немного странный и заставляющий взволноваться ответ.
– Что за дядька? – с напряжением в голосе спрашиваю я.
– Он меня проверял, а потом… потом упал. Когда громыхнуло и свет погас.
Кажется, я начинаю понимать. Это, наверное, тот «тушка», который проверял и меня, а потом пошел проверять Пыш. В очередной раз слышу всхлипы.
– Где он лежит? – пытаюсь выяснить подробности.
