– У входа… – Снова всхлипы.
Ясно, надо что-то делать. Аккуратно, на полусогнутых ногах иду вдоль выбитого окна. Под ногами хрустит битое стекло. Убираю мокрые волосы со лба. Дохожу до дверного проема и вижу через него внутри комнаты ноги охранника. Протягиваю руку, дергаю за штанину, понимая при этом, что так просто в чувство его не приведешь. Возможно, серьезно ранен. Идти в комнату бессмысленно, там слишком темно. Буду вытаскивать в коридор. От Пыш, похоже, толку мало. Значит, сама. Берусь за ноги. Не очень вежливо, конечно, по отношению к взрослому человеку, но с учетом обстоятельств, надеюсь, он меня простит. Начинаю тянуть. Здоровый дядька, да еще в бронике. Кое-как выволакиваю тело в центр коридора, смотря на ноги. Фу-у-ух! Выдыхаю.
– Мах, выходи! – говорю я.
Внимательно осматриваю тело, насколько это возможно при скудном освещении аварийных ламп. Ноги, живот, грудь, плечи… В ужасе отшатываюсь назад. Отдергивая голову в сторону, до боли закусываю запястье правой руки и загораживаю пальцами левой глаза и вдобавок на мгновение крепко их зажмуриваю. Открываю глаза, глубоко дышу носом и высоко поднимаю подбородок, сдерживая рвотные позывы.
У тела нет головы.
От того места, где она должна находиться, тянется темная полоса в комнату. Кровь. Значит, голова, вероятно, где-то внутри. Фу-у! Проверять не хочется. Рвотные позывы все-таки удалось сдержать. Глубокое дыхание позволяет успокоиться, насколько это сейчас вообще возможно. Перевожу взгляд на дверной проем. С правой стороны внизу на темном фоне дверного проема вижу белый полукруг, на нем мигающий глаз. Пыш, освобожденная из заточения моими стараниями, собирается выйти на волю. Полукруг с одним глазом превращается в круг с двумя глазами, а затем целиком в девушку с мокрыми, как у меня, волосами, заплаканными не как у меня глазами, распухшим от слез носом и в такой же, как и у меня, одежде и обуви. Все это мне удается различить даже при таком скудном освещении. «Значит, ее тоже не забраковали, раз уж она оказалась в соседней со мной комнате в одежде для скилпов», – с грустью рассуждаю я.
– С-с-спасибо, – бубнит дрожащим голосом Пыш.
– Пожалуйста, – отвечаю я.
Так. Что делать теперь? Как говорит дед, «оружие – твой самый лучший и преданный друг». Вновь осматриваю мертвое тело, старательно избегая переводить взгляд на верхнюю его часть. Нашла! К правому бедру пристегнута кобура с пистолетом, к левому – ножны с ножом. На правом плече замечаю темного цвета устройство очень похожее на рацию. Связь не менее важна, чем оружие, говорил папа. Но сначала все-таки оружие, решаю я. Брать чужое – плохо, да еще снимать с мертвеца, но выбирать не приходится. Встаю на левое колено перед погибшим. Сжимаю губы, стискиваю зубы и вытаскиваю пистолет – бац! – он пристегнут вьющимся, как у телефона, проводом с застежкой-карабином на конце. Кое-как отстегнув застежку, соображаю, что мне некуда засунуть оружие: в одежде нет карманов, а под ней я голая. Чувствуя себя полнейшей дурой, вновь пристегиваю пистолет к карабину, вкладываю ствол обратно в кобуру, которую снимаю с тела погибшего, и пристегиваю к своему правому бедру. Рассматриваю нож. Он так же пристегнут к ножнам, как и пистолет к кобуре.
– Ты что делаешь? – спрашивает Пыш, судя по голосу, тоже уже немного успокоившаяся.
– Вооружаюсь, – коротко отвечаю я. Она разве не понимает, что без оружия нам конец?! Возможно, нам и с ним конец, но его наличие повышает наши шансы выжить.
