– В твоей душе много вопросов, они захлестывают тебя. Я дам тебе ответы. Ты сойдешь с гор особой тропой и там, где твои ноги коснуться земли – начало твоего пути. От того места ты будешь идти ровно три дня, туда, где великий Санримор касается горизонта. И на утро четвертого дня, когда он будет точно за твоей спиной, ты придешь туда, где многое станет тебе ясно. А теперь иди, иди сын мой.
Нелисар спрыгнул и увидел чуть в стороне узкую тропу ведущую вниз, которую не замечал до того. Он понимал, что пора уходить, но что-то заставляло его задержаться. Хотя Арахай и дал ему понять, что все сказал, что-то удерживало его. Внутри у него все трепетало от радикально противоположных чувств, от восторга до отвращения, от трепетного благоговения, до истошной ненависти, от веры до грехопадения. Но вместе с тем, его наполняло особое чувство, которое ещё никогда не заполняла его с такой силой. Это была любовь, всецелая любовь и преданность. Он понимал, что это делал с ним Арахай, дабы смягчить тот удар, что он ему нанёс.
– Я люблю тебя! – вырвалось у Брегон, почти против воли. И не смотря ни на что, он говорил это искренне, но с тяжелым, болезненно ноющим сердцем.
– Я люблю тебя, сын мой!
***
Открыв глаза, Нел увидел высокого альбиноса, сидящего не далеко от огня. Он сумел распутать свои белые волосы и с помощью Доминика подровнять их. Это придало его облику практически совсем здоровый вид. Широкая грудь его вздымалась от спокойного дыхания, а бледные глаза были устремлены куда-то вдаль. Высокий, могучий, он олицетворял собой всю красоту и силу своего племени. Изредка он подкидывал в костер сухие ветки, поводил плечами, разминая их. С одного взгляда Нелисар понял, почему многие не принимали его и боялись в родной деревне. Они не могли его понять, разгадать. Хотя и гадать-то там было нечего. «Симбольцы никогда не рождаются белыми». Нет, рождаются, и живой пример сидел сейчас вполоборота к Нелу. Этот страх был лишь рождением их сознания, рождением воображения. Миригард не понял, да так и не поймет никогда, что его сын, сознавал этот страх племени перед ним, потому и был одиночкой, скрывался, старался почаще уйти из деревни. Да, собственно, потому и был посажен на цепь. Осознание этого, светилось в глазах Морина глубокой печалью. Белый волк… И вот он с ним, рядом, обязанный ему жизнью и Нел будет хранить ее, хранить ценой собственной души. Как и жизнь Доминика.
Нел вдруг понял, почему позволил едва спасенному, слабому альбиносу пойти вместе с ним. Потому что Морин был не таким как все, он был не нормальным, не правильным, он не поддавался общим представлениям и понятиям. Как и сам Нелисар.
Вздохнув, он снова закрыл глаза. Спустился с гор он вполне благополучно. Тропа, которую ему открыл Арахай, выглядела весьма угрожающей, но на деле оказалась безопасной. Не без помощи Арахая, его больше не мучали никакие признаки горной болезни, не мучала отдышка и усталость и уже через несколько дней, Нел оказался в объятиях своих встревоженных друзей. Брегон с удивлением обнаружил, что отсутствовал довольно долго. Гораздо дольше, чем он сам представлял. За это время, его друзья оборудовали настоящий лагерь: устроили лежанки, из камней сложили место для костра, сделали запас воды и успели даже несколько раз спуститься пониже за сухими ветками. Помимо этого, они предприняли несколько попыток последовать за Нелисаром, но ни одна из них не увенчалась успехов. А когда Доминик сорвался и едва не разбился, все попытки были брошены и им не осталось ничего другого, как только просто ждать.
