– Нет, Лела, газета на самом деле другая. И история нашей газеты иная, в те годы она еще не началась. А название, – он пожал плечами, – видимо, по сравнению с прошлыми временами человеческая фантазия не слишком-то ушла вперед. Можно было бы назвать газету иначе, например «Ночной кошмар», или «Вечерний моцион», раз уж она выходит вечером. «Сумеречный кот» – вот тоже неплохое название.
– Шутишь? – Лалелла высыпала горсть смеха. – Но что же тогда тебя заинтересовало? 0 чем писали наши предки?
Она зашелестела бумагой, перебирая листки.
– Ого, да здесь целая подборка! – видимо Тант разложил газеты так, что разобраться в этом не составляло труда. Лалелла углубилась в чтение и быстро, с явным интересом, пробежала все заметки.
– Ты веришь тому, что здесь написано?
Тант хотел было сказать, что да, верит, но, привыкший к честности во всем, осекся, потому что теперь-то он не знал, верит ли. Все сделалось таким чужим, далеким… И, самое ужасное, ему уже и не хотелось верить.
– Понимаешь, – сказал он осторожно, – что-то заинтересовало меня в этой истории. Что-то в ней есть, некое зерно истины, которое, чувствую, надо бы извлечь на свет. Я выражаюсь, конечно, расплывчато, но и дело довольно туманно. Что-то в этом есть, но вот что? Не знаю. Ничего конкретного сказать пока невозможно. Дело давнее, сама видишь, и никаких фактов по нему не осталось. Только на собственные чувства и приходится полагаться, а они для меня многое значат. Понимаешь?
– И что говорят твои чувства?
– Они говорят, что все может быть.
Лалелла отодвинула листки прочь от себя.
– А мне кажется, это какая-то шутка, и шутка весьма неудачная. Не спорю, все подано броскими, яркими красками, есть и тайна, и страдания, и огненные шары, но… Шаровые молнии-то давным-давно известны, и загадка их почти разгадана. Тебе не показалось странным, что здесь слишком много ужасов? И они выдвигаются на передний план, прямо выпячиваются. Жестокая шутка, очень жестокая – тем более, если предположить, что нечто подобное действительно имело место. Но, все-таки, мой вердикт: это вымысел.
– Вымысел, – повторил Тант, – вымысел… Мистификация? Возможно, и так…
– Ты, похоже, так все же не думаешь? – удивилась она. – А по-моему, все очевидно. Видя его озабоченность, спросила: – Что-то случилось?
– Несколько дней назад, – с трудом начал Тант, – ночью, мне привиделся подобный шар. Не знаю, сон это был, или нет… Он залетел в квартиру, не знаю как, он просто появился здесь, возник сам собой, поблуждал по комнате, а потом стал расти. Я хорошо его рассмотрел и запомнил: матово-голубой, с перламутровыми переливами, словно подсвечен изнутри, сыпет искрами… Я смотрел на него, как зачарованный, не в силах оторваться, хотя, быть может, что от страха, не знаю. Потому что действительно было страшно, особенно поначалу. А потом где-то в глубине его проявился образ девушки, прекрасной девушки. Он был печален и, как мне показалось, звал на помощь. Ничего больше я узнать не успел, потому что в следующий миг шар взорвался – и все исчезло.
– Ого, – пробормотала Лалелла, – неужели дело зашло так далеко…
– Что? – не расслышал Тант. – Что ты говоришь?
Лалелла обняла его, притянула к себе и протянула, растягивая слова, как говорят ребенку:
– Милый мой, тебе все это лишь приснилось.
Тант осторожно отстранил ее.
– Я готов поклясться, что все было на самом деле, – он протянул руку. – Смотри, этот след оставил на стене тат самый шар. Когда взорвался.
