Нельзя, но можно - страница 6

Вы ведь уже поняли, что большой навык в использовании принципов серендипити – сильная сторона команды «АндерСон»? Дальше будет еще интереснее.

А пока посмотрите: случайно, по ошибке полученное название удивительно легло на все то, что есть в воздухе «АндерСона». В слове есть оттенок сказочности и есть скандинавские корни. И то и другое важно для духа сети.

Значение же этого слова самое простое – сын Андерса.

Андерс (шотландское, скандинавское), Эндрю (английское), Андрей (русское) – это одно из самых древних, и самых простых, и самых сильных имен. Потому как в основе лежит греческий корень «андрос» – муж, мужчина, человек.

Сын человеческий – вот что значит это имя, и есть в нем тихий космос.

А если открыть пустозвонный сайт «Характер по имени», то и там отыщется кое-что интересное. Как в любом гороскопе, где каждому доверчивому читателю перечисляют сразу все, чтобы совпало хоть что-то.

«Имя Андерсон символизирует склонность человека к непрерывному движению, – написано на сайте, – но Андерсон любит свой дом и любит зиму».

Вот и совпадение. Потому что история сети семейных кафе «АндерСон» началась с картинки, которую представила себе Анастасия Татулова, когда решала, чем она хочет на самом деле заниматься.

Она представила себе маленькое помещение: «Такое плотненькое, столов много. Мамы, дети, коляски. Все счастливые, музыка хорошая играет. Чтобы снег еще шел. Чтобы под Новый год это было. И шампанское, и какая-нибудь плюшевая овечка шкодная сидела».

– Все утро накануне открытия первого кафе, на Островитянова, я рыдала. Хотя вообще-то я не «про поплакать». Но меня и сейчас перед открытием каждого нового кафе трогать не рекомендуется. Все уже привыкли за много лет. Понимают, что не стоит в этот день ко мне соваться.

А тогда, зимой 2009-го, я была совершенно точно уверена, что жизнь потеряла всяческий смысл. Во-первых, никто не придет. Во-вторых, там наверняка все не готово. И надо заставить себя ехать в кафе. Но я не могу. Я занята – плачу. Поэтому я сидела дома, пока не приехала моя сестра и не увезла меня на Островитянова. Там была вполне энергичная кутерьма, все что-то делали, все пятнадцать человек тогдашнего штата «АндерСона» пылесосили, наводили последний блеск, вкручивали лампочки и расставляли подушки. А я сидела и боялась.

Но вот мы открыли двери, и в наше кафе пошли дети с лопатками.

Тут нужно сказать, что мы сидим и разговариваем с Анастасией в лофте ее «Фабрики счастья» на Семеновской. Слева от нас большая черная труба стимпанковского вида, по которой дети должны скатываться в праздник. Труба одной стороной уходит в потолок, поэтому детей уводят сначала выше этажом, в тайную комнату, и оттуда сплавляют вниз. По черной глухой трубе. А внизу горят огни, пианино лазоревого цвета, столы в крахмалах, как говаривали дореволюционные официанты, огромные гелиевые шары с серебряными лентами до пола стоят посреди зала стоймя, как лес; крик, праздник и дискотека.

Но то когда идет праздник. А сейчас в зале пусто. И все равно щекотно. Остаточное настроение под потолком плавает.

А Анастасия рассказывает:

– Пошли дети с лопатками…

– С чем?

– Я выбрала помещение для первого кафе именно на улице Островитянова (до этого просмотрела сто вариантов) по той причине, что там очень большая плотность застройки. Следовательно, много детей. Мы находимся как раз на векторе «жилой массив – Тропаревский парк». Открылись в двенадцать часов дня. И семьи с детьми, которые возвращались из парка со своими санками, лопатками для снега, замерзшие, они пошли к нам.