Немачо. Записки Гарика Острова - страница 10

Так как я уже работал на заводе, то мы с сестрой сменили хозяев и нашли квартиру ближе к моей работе. На новом жилье, у меня была кровать в нише за печкой закрытая занавеской. Сестра спала в другой комнате на раскладушке. Обычно я работал на заводе в две смены: утром с 8—00 до четырех дня и вечером до двенадцати. Иногда случались ночные смены. В один из таких периодов, когда я, работая в ночную смену, вернувшись утром, завалился спать и проспал часов до трех. Я проснулся, умылся, а в это время с работы пришла сестра. Она приготовила еду, и мы пообедали. Дома, кроме нас, никого не было, делать было особенно нечего. До ухода на работу к двенадцати было еще много времени. Я собирался почитать, что-то завозился, стал искать книгу и не найдя подошел посмотреть не оставил ли ее под подушкой. И, подойдя к кровати, увидел сестру, которая захотела отдохнуть после работы и прилегла. Я посмотрел под подушкой, книги не было, а сестра так завораживающе лежала, что мне захотелось лечь рядом, мол, недоспал и спросил не возражает ли она. Она не возражала. Я прилег лежим спокойно, о чем-то говорим. А мне вспомнились наши с ней стенгазетные приключения, и я снова стал прижиматься к ней, склоняя ее к мысли мне это позволить, ну пообнимаемся и все. Она не высказала решительного возражения, а как бы нехотя допустила проявление братской нежности. Видимо сказывался мой статус более волевого в наших житейских взаимоотношениях, и она не решалась мне противостоять, понимая, что уступит, согласно предыдущему опыту. Но что значило для меня ее непротивление? Только одно, что я могу не просто обнять, а слегка погладить, не лежать же просто обнявшись, тем более что это и даже больше раньше уже допускалось. Мои поглаживания стали настойчивее, и я не очень сдерживаясь, дал волю рукам. Стал сильнее прижиматься, требовательнее обнимать ее, стал трогать грудь, слегка ее сжимая. И, продолжал ее обнимать и целовать, стал, постепенно поворачивая ее на спину, гладить по бедрам, задирая полы халатика, как бы нечаянно, но не давая ей их вновь опустить. Руки, не останавливаясь, гладили бедра, все больше внутренние стороны, и продвигались вверх, осваивая новые доступные рубежи, и если она их отводила, то я с новым приступом отстаивал завоеванное, как уже позволенное. Резкого и решительного «нет» я не услышал и с каждым новым движением добивался большего. Наверное, я право на это большее у нее выторговал, но как я это делал, какие слова говорил, не помню. Я уже владел инициативой. Начало было положено, а дальше уже работал мой волевой напор, которому ей трудно было противостоять. И я, осмелев, стал не только добираться до самых для меня интересных мест, но и претендовать на полное покорение. Уже щупал и гладил промежность и тянулся к резинке, чтобы снять трусы. А сам уже лежал не ней, легко коленями раздвинул ее ноги и прижимался тазом к ее промежности. Член вовсю стоял. Она почти приняла игру, вяло не то сопротивлялась, не то содействовала, подчиняясь моему напору. Я, лежа на ней между ее ног, без особых препятствий давал волю рукам и, пока не снял трусы, забрался под них, пробираясь через волосы и нащупывая мягкие, теплые и влажные губы и ища место куда может провалиться палец, чтобы залезть пальчиком во влагалище, в которое я уже когда-то попадал. Все складывалось удачно, стихийно, я почти добрался до нужного места, скрытого такой ненадежной одеждой, как трусы, но член требовал большего, и я стал пытаться их снять. Она не давала снять, но уже не сопротивлялась действиям моих рук. Свои треники я не снял и член, во всю стоящий, не вынимал. Никакие мысли меня не сдерживали. Я рвался к траху, хотя напрямую сказать сестре: давай потрахаемся, – не решался. Делал все молча, просто отодвигая ее руки, которыми она только изображала сопротивление. Не помню, ее реакции на мое проникновение пальцами, но я был на коне и настроен двигаться только вперед, все ограничения в такой момент просто не работают, тем более я чувствую, что она не то, не идет навстречу и не помогает, но поддается, изображая сопротивление, преодолеть которое становилось все менее трудной задачей. Она не проявляла желания потрогать меня, пощупать мой член, не говоря уже про пососать. О минете мы были наслышаны, в памяти был анекдот про маскарад, на котором одна дама нацепила на себя костюм, главным содержанием которого была нотная линейка с нотами от «до» до «си» сверху вниз по нисходящей, но линия, где должна была стоять «ми», была пуста. За оригинальность она была признана победительницей конкурса. Легко складывающееся слово «ми – нет» было понятно даже нам пацанятам. Раз есть слово, значит есть и соответствующее действие. Я не был особо просвещен в сексуальном разнообразии. Правда был случай, когда я был на каникулах в поселке, в то время на время уборочной страды мобилизовывали городских жителей. Приезжали и девушки, и парни. Мы, конечно, обивали пороги их общежитий. Девчонки нас не приглашали, а парни охотно с нами общались. Был среди них бывший солдат и он рассказывал, что служил в Венгрии и там ему за деньги женщина сделала минет. Он говорил, как обстоятельно она готовилась. У нее было все необходимое. Она протерла одеколоном его член, хорошо его протерла и только после этого взяла в рот, и, энергично работая языком и губами довела солдатика до оргазма, выплюнув потом сперму. Больше она ничего ему не дала, только минет. И он нам больше ничего не рассказывал.