– Ты когда-нибудь училась рисовать? – с интересом просматривая альбом, спрашивает она.
– Нет, я рисую последние три недели.
– Но эти наброски – больше чем хорошо, – задумчиво произносит Юля. – Ты явно очень способная. Так что, давай-ка начнем обучение. Пока у меня каникулы, уделю тебе максимум своего времени.
И мы начинаем заниматься. Юля приходит каждый день, ставит мне натюрморты, рассказывает о перспективе и других тонкостях в изображении предметов. Показывает различные приемчики в штриховании и композиции.
Она мне очень нравится. Весёлая и жизнерадостная. И как я потом узнаю, очень талантливая. Юля бунтарка и непоседа. Хотя, это ей не помешало на год раньше сверстников закончить школу, и уже в 16 лет учиться на первом курсе Академии художеств. Она очень миниатюрная. Короткая стрижка, модный начёс. Глаза, подведенные аккуратными черными стрелками, кажутся слишком темными в сочетании со светлыми волосами. Одета необычно и ярко.
– Одним словом – художник, – шушукаются у неё за спиной медсестры. – Илья Владимирович, такой солидный человек, а дочь – оторва, голова выкрашена, лицо в гриме, одежда клоунская. Позор для отца, да и только. Как таких только в академии принимают.
– А что вы хотели: отец – светило. У них там всё схвачено, прооперировал какого-нибудь профессора, а он его девчонку в свой институт и протащил.
– Не слушай их, доченька, – успокаивает меня мама. – Юля очень хорошая девочка. Умная и добрая. И я буду очень рада, если вы подружитесь.
И мы действительно начинаем дружить. Несмотря на то, что Юля старше на 4 года, она проводит со мной много времени, поддерживая и щедро делясь знаниями по предмету моей новой страсти. Ведь теперь я хочу стать великим художником. И всё своё свободное время трачу на осуществление мечты.
Выйдя из больницы, я начинаю учиться в художке, а после десятого класса сразу поступаю в Академию. И там начинается бурная и очень насыщенная жизнь. Учусь на факультете живописи, специализируясь на кафедре реставрации. Делая это поначалу по совету моего преподавателя и Юльки.
– Ты прекрасно копируешь малых голландцев, – говорит Дмитрий Евгеньевич, увидев сделанную мною копию «Натюрморта с цветами и фруктами» Яна ван Хёйсума. – Поверь мне, потребность в художниках не так велика, как в хороших реставраторах и копиистах.
– Олька! Это «хлебное» дело. Всегда будешь иметь хорошие деньги, – советует Юля. – Плюс, ты всегда сможешь неплохо подрабатывать на атрибуциях и экспертизах.
Но, в первую очередь, на выбор моей «хлебной» профессии влияет болезнь мамы. Как гром среди ясного неба: диагноз – рак груди, требует от меня умения зарабатывать нам на жизнь и лечение мамы.
В конце концов, мы справляемся с этой бедой. А я со временем становлюсь профессионалом своего дела – копиистом, к тому же, достаточно востребованным оценщиком произведений искусства.
И все бы хорошо, но, когда я сталкиваюсь с очевидными жизненными трудностями, мне «на помощь» всегда спешат Мульты. Я понимаю, они – вымышленные персонажи. Но, со временем, особенно после смерти мамы, которая сгорела от повторного рака, теперь уже легких, буквально за полгода, Мульты буквально порабощают меня. И я уже не чувствую себя независимой и автономной.
И вот, реальность – мне 30 лет. У подруг своя насыщенная жизнь. Мама умерла. А я на «пике скорби» уволилась из реставрационных мастерских, вдруг оказавшись в тотальном круге одиночества. Соседи по коммуналке поддерживают, как могут. Но я все больше и больше замыкаюсь, проводя все дни лежа на диване, отвернувшись к стене. Часто плачу, практически не ем. Да и вообще, не вижу смысла и опоры жить. Моя тоска по маме так велика, что любые предметы, связанные с памятью о ней, причиняют нестерпимую боль.
