Агата Ивановна подходит ко мне сзади и с силой давит на спину. Я чувствую острую боль и ойкаю.
– Хватит ойкать, – сухо шипит Агата. – Будешь себя жалеть – так никогда не растянешься.
При этих словах, она давит еще сильнее. Я ору в голос. На следующее утро, встав с кровати, понимаю, что нога не слушается.
– Паралич левой ноги от колена. Защемление нерва в позвоночнике, – слышу я монотонный голос доктора.
Боль при движении такая, что соображаю с трудом. Напряженно застывшее лицо мамы говорит лучше всяких слов – дела плохи. Но, насколько?
Я помню этот момент так отчетливо, будто до сих пор стою на распутье двух дорог. Одна ведёт в сияющий мир, где в воздухе разлито счастье и успех, золотая пыль колышется у ног. А вдали… Вдали виден безбрежный океан, пристань и белый пароход у причала. Я знаю, что мне надо непременно успеть на этот пароход. Что он отплывает в моё светлейшее будущее, полное радости и свершений. Но! Кто-то невидимый с силой садится мне на спину и обездвиженную, окаменевшую от боли тянет меня в сторону другой дороги. Где тень от огромных деревьев, мрак глубины леса и безотрадный туман пропитывают все существо, поглощая раз и навсегда неотвратимостью уныния… Вечного уныния.
– Доктор, каковы прогнозы? Дочь будет танцевать? – преодолевая тревогу, спрашивает мама.
Доктор отводит маму подальше от меня. И сквозь шумовую завесу встревоженных голосов в голове я слышу приговор: «Какое там танцевать?! Будет большой удачей, если она сможет ходить!»
Конечно, мама не сдается. Ещё несколько месяцев она возит меня по врачам. Лечебные аппараты, растирки змеиным ядом, уколы, ванночки с солью. В ход идут все возможные лекарственные схемы и дельные советы окружающих. Наконец, мама находит одного ученого китайца, который при помощи иглоукалывания практически ставит меня на ноги. Но! Как только я начинаю кое-как передвигаться, вдруг падаю почти на ровном месте и ломаю эту же самую многострадальную левую ногу.
– Двойной закрытый перелом со смещением, – опять слушаю диагноз, лежа на больничной кровати. – Необходим аппарат Елизарова. Период восстановления долгий. Так что, мамочка, позаботьтесь об учебе на дому. Полгода постельного режима. Не меньше…
Именно после оглашения этого приговора, я и услышала в первый раз странные голоса в голове.
– И что ей теперь делать? Что делать-то? – плаксиво вопрошал первый голос. – С балетом покончено. Калека на всю жизнь. Все мечты под откос. Вся жизнь – под откос.
– А самое ужасное, что никто не ответит за её страдания! – вторил другой. – Сделали ребёнка калекой и «в кусты». Это же несправедливо!
Чуть позже я знакомлюсь с ними поближе. Это Потеряшка и Обидка. Они начинают посещать меня довольно часто. Но! Есть и другие. И со временем, в моей голове образуется целая коалиция странных существ. Каждый из них со своим характером и взглядами на мир. В эти долгие дни и месяцы, когда я большей частью предоставлена самой себе, эти персонажи становятся моими закадычными друзьями и собеседниками.
– Доченька! С кем ты беседуешь? – спрашивает мама, неожиданно появляясь в палате и заставая меня врасплох.
– Да так, ничего, Масенька, – растерянно вру я. – Просто, размышляю вслух о судьбах мира вообще и отдельно взятой меня – в частности.
Мы с мамой весело разворачиваем мою шутку. Долго смеёмся. Но осколок недоверия неприятно вклинивается в безмятежность наших честных и доверительных отношений.
