Немного тьмы (на краю света) - страница 22

– Но пасаран, – и составленными, как при молитве, ладонями, король дотрагивается до лба. – А вот и Вика. Вика, подождите. Вика, вы уже не сердитесь на меня? Прошу, сядьте у моих лотосовых ступней.

– Пошел на хуй, чурка долбаный.

– Ом-м…

– Хуй столбом! – огрызается Вика. – Представляешь? Этот гондон хотел меня на цепь посадить!

– Ну, это же все были шутки, Вика. К чему бы, интересно, я вас привязывал здесь?

– Тебе только поводок в руки дай. – Вика снова поворачивается ко мне. – Прикинь, доебался к моему ошейнику, говорит: «Давай, ты моей чи-хуа-хуа будешь».

Даян блаженнейше улыбается и кивает головой.

– Давайте покурим драпа, – предлагает монарх. – Вика, вы покурите с нами драпа?

– Я иду купаться. Идешь? – Это относилось ко мне. Самое время идти к воде. Я благодарю монархистов за завтрак и ускоряю ход, чтобы догнать Вику.

Водопад находится в живописном обрыве, засыпанном светло-желтой листвой, заваленном камнями и стволами деревьев. Шум водопада доносится аж наверх. (На Шипоте везде стоит легкий шорох рек.)

Вика сбегает к обрыву, даже не смотрит под ноги. А зря – как раз тут можно наступить на битое стекло.

Река бежит по порогам живописного обрыва. Поочередно слезаем по крутому склону к водопаду. Добрые отдыхающие когда-то высекли тут ступеньки. Мысленно благодарю благодетелей – по укрепленным ступеням спускаться намного легче.

Я останавливаюсь на массивном каменном выступе, нависающем аккурат над водопадом. Внизу, метрах в семи подо мной, любуются стихией руссише туристен в ярких тряпках. В Карпатах в этом году наплыв гостей с Востока.

Тучные тётечки в рейтузах несмело пристраиваются на мокрых, обросших мхами глыбах и замирают перед объективом в незатейливых композициях, акробатических ровно настолько, насколько разрешает чувство равновесия. Обрыв дышит холодом. Шумит, аж закладывает уши, Шипот. На фоне прогретого воздуха кожей чувствуешь ледяные токи от камней и воды.

Тетки с детьми. Детишки бегают вокруг мам и передают друг другу оплеуху-«лов». Шум воды заглушает все звуки.

– Эй, не втыкай! – кричит снизу Вика. Зрение прорезается болезненной контрастностью: я вижу белую кожу в проборе ее смоляного каре. Вика заходит в воду по щиколотки, но с перекошенным лицом выбегает и начинает прыгать.

– Ну и холодная! Попробуй!

Я пробую. Действительно – холодная, как ё-моё. Купаются в водопаде, как правило, над кручей, в «джакузи», за пару метров от места, где вода летит с шумом с высоты. Через поток положили ствол дерева. За него держатся, чтобы не снесло течением. Купаются на Шипоте голяком.

Я снимаю штаны и майку. Складываю их по-армейски и кладу на камень – под ногами теплое черное болото вперемешку с листвой. Смотрю на Вику. А та смотрит на меня. Мне стыдно за свои наколки, они привязали меня к истории. Из-за них я невольно вспоминаю все, что меня гнетет и мучит.

– Я почему-то думала, он у тебя другой, – в конце концов находится она и снимает через голову майку. Ничего нового. У нее под майкой, я имею в виду.

Ступая по камням, захожу в воду – холодно, аж выворачивает кости. Вика заходит по-другому – забегает с размаху и с головой погружается в самом глубоком месте.

Выскакивает и с воплями вылетает на берег. Я набираю воздуха. И тоже – с головой!

– ААА! Мама! – Тело скручивается в узел, и я, будто каракатица, в судорогах выбрасываюсь на берег. Ледяные когти разламывают мои мышцы на длинные щепы, потом вкалывают их друг в друга и разжевывают ледяными беззубыми пастями. Мое тело, как заведенное, само начинает скакать на месте, а руки описывают круги. Вика пригибается от удара и ради безопасности отходит на метр в сторону. Полотенцем она растирает грудь и спину. Худой таз, обтянутый гусиной кожей, торчит костями – будто два револьвера. Жесткая бурая щетка между ног.