– Масштаб потребностей и определяет ширину нашей мысли.
– А как же быть с глубиной?
– Глубина это следующий этап. Не будем опережать внутренние процессы.
Бездушные часы показывали без четверти час. Жаждущая расширения мысль упёршись во временные рамки, устало заскрипела и потребовала перерыва. Хорошего понемногу.
– И помни, – выходя на лестничную площадку, устало резюмировал Мовит – любая проблема имеет свои строго обозначенные приделы, и только мысль, при правильном, разумеется, уходе, границам и рамкам неподвластна.
На этот раз после ухода гостя Сомн резких движений не предпринимал, и успокаивать себя «очевидным» не торопился. Сперва следовало (для возвращения внутреннего комфорта) согласовать вновь открывшееся с уже утверждённым.
«Ежели очевидные мои проблемы и трудности в отношении некой особы решать предложенным способом, то есть поставить мысль „над“, остаётся лишь определить эту самую мысль, и её оную туда не мешкая поместить», – незатейливо рассуждал он, вынося на балкон бутылки.
«Мысль же моя есть правильно сформулированные желания и, следовательно, желания и должны стоять по иерархии разумения выше всяких обстоятельств. Да, но при этом следует помнить, что обстоятельства всегда ограничивают наши желания, практическое их исполнения и, следовательно, и находятся „над“. И значит мысль на два пункта (как минимум) должна стоять выше всякого желания и над оным доминировать. Следовательно, мысль не должна желать, а желания не стоит осмысливать. Неосмысленные желания есть ничто иное, как инстинкт – повиновение, которому не лишено смысла, но не подчинено мысли. Значит, смысл не всегда зависит от нашей мысли и, стало быть – мысль помещённая „над“ уже не есть нашей. Отрешённость же от наших интересов и рождает иную форму мысли, которая суть не ангажирована и беспристрастна».
Подобная инфантильность размышления была вполне свойственна его натуре и желание мыслить в подобном ключе об осмысленных желаниях, была продиктована тем обстоятельством…
Тьфу ты… и я туда же!
Впрочем, вернёмся к действиям нашего героя. А именно:
Методично и не спеша, вымыв всю посуду и пропылесосив квартиру, Мовит принял к сведению тот факт, что начало весны, сопряжено с неким неоднозначным праздником осознания вины перед всем женским полом. Это был прекрасный повод напомнить той единственной и далёкой (четыре квартала в сторону центра) о своём существовании. Напомнить вниманием (в приделах ста – ста пятидесяти), заботой (ещё полтинник на цветы) и уважением (открытка).
Движение воздушных масс несущих в своих объятьях трепетное дыхание ветреной весны (по крайней мере, на этих страницах), очевидно, пробудило в вас мои любопытные друзья, желание побольше узнать об этой представительницы прекрасного пола, что пленила… Не пробудило? Как? Да бросьте, я всё равно о ней расскажу. Итак:
Особа эта – назовём её Очаровывающей – женщиной была бойкой, волосы имела от природы чёрные, причёску (от парикмахера) в виде каре. Что видимо и определяло её настойчивое желание уехать в Париж (это так, на всякий случай).
По настоящему замужем она ни разу не была и тот, что бывал с нею по вторникам и четвергам был ей не муж. Работала она продавцом хозяйственных товаров, где естественно и заприметил её наш герой.
Всё.
Сухо?
Зато без лишней сентиментальности.
Зачем же тогда вся эта лирика в начале главы?
Да так, накатило.
