Ненасыть - страница 3

Еще через час Верочка всхлипывает, и Михась тревожно оглядывается на неё.

- Прапор!

Серый вдруг понимает, что в группе никто никогда не называет Прапора по имени. До сих пор это как-то проходило стороной — не до того им было. А теперь становится интересно, почему у всех есть имена, а у Прапора — прозвище. Неужели его имя настолько сложное? Или есть какая-то другая причина его скрывать?

- Понял, - деловито отзывается Прапор. Серый не видит его, но знает, что тот свободной рукой достает из своей бананки1 кусок гамака. – Спокойно. Мы тренировались. Народ, слушаем мою команду! Строй раз! И раз, раз, раз-два-три…

Серый тут же забывает свой вопрос. Под ритмичный счет шеренга перестраивается в два ряда. Прапор и Михась прямо на ходу с помощью остальных расправляют переплетение веревок и вешают его себе на плечи. Михась возвышается над Прапором на целую голову, он жилистый, высокий, словно вытянутый. Прапор коренастый и широкоплечий. Если бы это были не веревки, а что-то пожестче, им обоим было бы неудобно. Да, хмарь в любой момент может разъесть узлы, и тогда придется использовать что-то другое. Но пока Верочка опускается в «качели», вцепляется в руку мужа и облегченно вздыхает, плавно качая ногами. Это сложно делать без остановки, в постоянном движении, но захочешь жить – и не такому научишься. Им на самом деле очень повезло, что Прапор военный. Какая еще наука, как не строевая подготовка, научила бы группу людей ходить по хмари так, чтобы ни один не останавливался?

Они вновь выстраиваются в шеренгу, Олеся встает между Тимуром и Михасем, держась за их локти. Карта оказывается у Тимура, и Серый тоже перехватывает его под локоть, освобождая ему вторую руку. Мама придвигается ближе, касается плечом плеча Серого и быстро вытирает вспотевшую ладонь о его плечо. Теперь они еще медленнее, и Серому хочется вопить. Туман всё не уходит. Двигаться всё труднее. А солнце скоро совсем скроется за горизонтом…

- Слышите? – вдруг говорит Олеся. – Музыка.

- Тебе кажется, - отмахивается мама свободной рукой.

Серый ей слегка завидует. Она, в отличие от прочих, может почесаться.

- Да нет же! – настаивает Олеся. – Играет музыка! Реально!

Серый прислушивается и сквозь тихие шорохи улавливает далекую мелодию. Звук настолько тонкий, что это почти раздражает.

Голоса Михася и Верочки сливаются, перебивают друг друга:

- Ничего нет, тишина вокруг.

- Тут нет ничего. Лес один, - почти сердится Прапор.

- Ребят, вы слышите? - спрашивает Олеся. Свет её фонаря скользит по лицу Тимура и останавливается на Сером.

- Да, я тоже слышу, - соглашается он. – Что-то тонкое, то ли голос, то ли что-то струнное. Как скрипка. Откуда-то справа.

- Мы только что прошли поворот на деревню. Ну, когда Верочку усаживали, - говорит Олеся. – Там еще был указатель. Ржавый такой, старый. Справа.

- Что-то знакомое, - Тимур, тоже прислушавшись, вдруг напевает: - Здесь нет людей… Здесь тишина… Здесь только Бог, да я… Это Рахманинов.

- А ты откуда знаешь? – изумляется Верочка.

- Я, вообще-то, в консерватории учился до всей этой байды, - отвечает Тимур.

Серый кашляет. Тимур с его раскосыми татарскими глазами, вечно взъерошенной шевелюрой, слегка раздолбайским характером и язвительным языком никак не походит на студента консерватории. Скорее уж на хакера.

Михась вытягивает шею и недоверчиво смотрит в карту поверх головы Олеси. Прапор рявкает на него и объясняет: