Яр без футболки, а я далеко не железная, чтобы не пялиться на него. Может темнота и ярость вчера меня и уберегли, но сегодня я абсолютно перед этим всем беззащитна. Мышцы его плеч и спины перекатываются под влажной, загорелой кожей, когда он подносит полотенце к лицу и вытирает его, не замечая, что я наблюдаю за ним, пока меня не выдаёт Лекс.
Маленькая зараза.
Под переизбытком эмоций она несётся ко мне, тут же начиная на меня прыгать. Яр поворачивается и, встречая мой взгляд, бесстыдно улыбается, словно точно знает, что я на него смотрела.
Конечно, в этом я ему ни за что не признаюсь, даже если он покажет в доказательство видео. Поэтому пытаюсь быстро отойти от ошеломления, возобновляя шаг, тем временем как Рогозин, закинув полотенце на плечо, начинает тоже медленно идти к забору. Его улыбка становится шире, когда он, остановившись, складывает руки поверх калитки.
– Лиса, – тянет этот засранец как-то уж слишком довольно, вместо приветствия.
И я уже начинаю отыскивать в голове что-то такое, что будет достойным ответом, как ненароком мой взгляд цепляется за одну изменившуюся деталь, которая, против всех моих установок не позволять ему себя задевать, выбивает землю из-под моих ног.
Яр повесил на калитку замок.
На заднем фоне одна из любимых музыкальных композиций, – огромнейшая досада, но даже вкусы у нас по-прежнему остаются схожими, – а напротив самые ненавистные мне глаза. Глаза, в которых я знаю наизусть расположение каждой вкрапинки. И они, как всегда, улыбаются. Яру определённо нравится видеть растерянность на выражении моего лица. Наверное, только это и помогает быстро прийти в себя.
Это просто очередная провокация, не позволяй ему получить желаемое.
Подступаю ближе к калитке, скрещиваю на груди руки и натягиваю ответную гадкую ухмылочку.
– Что такое, Ярик, – не могу удержаться, копируя тон вчерашней брюнетки, и без угрызения совести могу признаться, что мне нравится то, как всего на секунду выражение его лица перекашивает. – Боишься, что в отличие от тебя у меня хватит смелости осуществить угрозу?
Господи, зачем? Я определённо не собиралась опускаться на этот уровень и бороться с ним его методами. Вот, почему мне не нужно было сейчас вступать с ним в диалог, я всё ещё эмоционально нестабильна и вряд ли вернусь к нормальному состоянию, пока мама не отступит от идеи спустить на Вадика всех собак.
Но… замок?
Самой себе признаваться не хочется, но Яр смог нанести тот самый удар, который ничем уже покрыть не смогу. А моя попытка отыграться выглядит жалкой. Даже усмешка Рогозина это красноречиво подтверждает, когда он качает головой, будто поверить не может, что я на такое купилась.
– Расслабься, Лиса, мне просто было весело наблюдать, как ты ведёшься на эту чушь. Хотя, признаться, я был бы рад, если бы это сработало, и ты от меня отстала.
Что? У меня отвисает челюсть, а вместе с этим внутри что-то сжимается.
Молчи, просто, Ева, молчи!
Мне нужно просто показать ему средний палец и уйти в дом.
Нужно. И очень, если не хочу падать ещё ниже. Но мне так обидно, что я уже не могу остановиться, пытаясь выплыть любой ценой.
– То-то оно и видно, как ты хочешь, чтобы я от тебя отстала, продолжая сам меня провоцировать, – говорю, указывая взглядом на замок.
Но даже мой голос уже играет против меня, в нем слишком много эмоций, чтобы я могла продолжать вести этот разговор и не выдавать, как мне обидно.
