«Пора браться за работу».
– Я бы не отказалась от ужина, – кивнула Мия. – Лучшего места для разведки и не придумаешь.
– Разведки? Ты о чем?
– Слышал поговорку, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок?
– Всегда меня удивляла, – Трик нахмурился. – Мне кажется, через грудную клетку быстрее.
– Твоя правда. Как бы там ни было, о животных можно многое узнать, наблюдая, как они едят.
– …Иногда ты немного меня пугаешь, Бледная Дочь.
Она сухо улыбнулась.
– Лишь немного?
– Ну, большую часть времени ты просто вселяешь ужас.
– Идем уже, – сказала Мия, толкая его в плечо. – С меня выпивка.
Старик, как мог, вправил ей нос и вытер кровь с лица тряпкой, вымоченной в чем-то, что имело резкий металлический запах. Усадив девочку за столиком в задней части лавки, он пошел заваривать ей чай.
Комната объединяла в себе кухню и библиотеку. Все было окутано тенями, жалюзи спасали от солнечного света снаружи[56]. Кучу грязной посуды и высокие качающиеся стопки книг освещала аркимическая лампа. Попивая отвар Меркурио, Мия почувствовала, как ее боль притупляется, пульсирующее безобразие посредине лица милостиво утихало. Он подвинул к ней медовый торт и наблюдал, словно паук за мухой, как она жадно проглотила три куска. Когда девочка отодвинула тарелку, он наконец спросил:
– Как твой клювик?
– Уже не болит.
– Неплохой чаек, верно? – старик улыбнулся. – Как ты его сломала?
– Тот мальчик, который постарше. Финка. Я прижала нож к его причинному месту, и он меня ударил.
– Кто научил тебя сразу целиться по мужской промежности в драке?
– Отец. Он сказал, что самый быстрый способ одолеть мальчика – заставить его пожалеть, что он не девочка.
Меркурио хихикнул.
– Дуум’а.
– Что это значит? – уставилась на него Мия.
– …Ты не знаешь лиизианского?
– А должна?
– Я думал, мама тебя научила. Она родом из тех краев.
Мия удивленно моргнула.
– Правда?
Старик кивнул.
– Ну, это было давно. До того, как она вышла замуж и стала донной.
– Она… никогда об этом не упоминала.
– Полагаю, у нее не было причин. Скорее всего, она думала, что навсегда покинула эти улицы, – он пожал плечами. – Как бы там ни было, самый близкий перевод «дуум’а» – это «мудро». Так говорят, когда соглашаются с чьими-то словами. Как ты бы сказала «верно-верно» и тому подобное.
– Что значит «Не диис…» – Мия нахмурилась, с трудом произнося незнакомые слова. – «Не диис лус’а… лус диис’a»? Что это значит?
Меркурио с удивлением приподнял бровь.
– Где ты услышала эту фразу?
– Ее сказал консул Скаева моей матери, когда заставил молить о пощаде.
Меркурио почесал щетинистый подбородок.
– Это старая лиизианская пословица.
– И как она переводится?
– Когда все – кровь, кровь – это все.
Мия кивнула, решив, что поняла. Они посидели в тишине какое-то время, старик прикурил одну из сигарилл с ароматом гвоздики и затянулся. Наконец Мия снова заговорила:
– Вы сказали, что моя мама родом отсюда. Вы имели в виду Малый Лииз?
– Да. Но, как я и сказал, это было давно.
– У нее была семья? Кто-то, к кому я могла бы…
Меркурио покачал головой.
– Они ушли, дитя. Или умерли. В основном и то и другое.
– Как отец.
Меркурио прочистил горло, снова затянулся сигариллой.
– Мне жаль. Что они так с ним поступили.
– Его назвали предателем.
Старик пожал плечами.
– Предатель – это тот же патриот, только со стороны проигравших.
Мия смахнула челку с глаз, посмотрела на него с надеждой.
– Значит, он был патриотом?
