Бинс и Скотти улыбались ему во весь рот.
– Ты первый, – сказал Скотти.
– Нет уж, спасибо, – проворчал Квентин, – ведь это вы нашли проход.
Бинс пожала плечами. Сразу видно, ей не терпелось втиснуться в эту крохотную, жутковатую щель. Но Скотти, как старший брат, оттолкнул её локтем и нырнул в проём. И исчез! Как такое возможно. Бинс прыгнула следом. Сделав несколько глубоких вдохов, Квентин заглянул внутрь, втянул голову в плечи и последовал за ними.
Сначала он попал в узкий проход за панелями, ненамного шире и выше него самого. Интересно, как здесь умещался тучный священник или крепкий солдат в зимней накидке, с мечом? Неужели в давние времени люди были настолько ниже ростом?
Фонарь ярко освещал путь – и затылок Бинс. От яркого света Квентину пришлось зажмуриться. Когда он открыл глаза, голова Бинс исчезла. Впереди оказался резкий поворот направо.
– Здесь ступени, – послышался шёпот Бинс.
Фонарь осветил скошенный потолок, затянутый паутиной, и тут нога Квентина внезапно потеряла опору.
– Ступени вниз, – уточнила Бинс.
Ступени оказались чуть шире, чем сам проход. Квентин уже не пробирался боком, как краб. Скотти велел оставить ботинки в комнате и надеть две пары носков. «Чтобы не шуметь», – объяснил он.
Теперь Квентин чувствовал, как толстый шерстяной носок цепляется за неровный деревянный настил – будто ходишь по клею. И потолок со столетней паутиной, висевшей ободранными серыми занавесками, низко опускался над головой. Он съёжился, прижал локти к бокам и каждый шаг делал очень осторожно.
Вот оно, настоящее приключение, хотя и безрадостное.
Скотти и Бинс остановились. Квентин всё ещё был на лестнице. Он опустил фонарь и явственно ощутил кромешную тьму перед собой – чёрную, как воронье крыло. Волосы на затылке встали дыбом. Что, если горничная зайдёт в комнату мистера Оттера, чтобы подбросить дров в камин и положить грелку в кровать? Она увидит открытую панель и захлопнет её. Что тогда?
Ему казалось, он стоял молча, не шелохнувшись, но две головы перед ним обернулись и уставились на него. Бинс поднесла палец к губам. Послышался ещё какой-то звук, за стенкой тесного прохода, где они притаились. И снова повторился.
Квентин нагнулся как можно ближе к Бинс и шепнул ей на ухо:
– Кто-то кашляет?
Бинс кивнула и шепнула ему:
– Кажется, в библиотеке. Это единственная комната на первом этаже в этом крыле.
Так странно таиться на тёмных ступеньках, когда твои коленки почти касаются спины девочки, которую ты едва знаешь, а впереди мальчик, которого ты тоже едва знаешь, приложил ухо к стене, затянутой паутиной, и прислушивается. А снаружи, совсем рядом, кашляет незнакомый человек.
Квентин переступил с ноги на ногу. Одна нога затекла. Бинс пнула его локтем, чтоб не шевелился.
И тут послышались голоса. Низкие голоса. Явно мужские. Невозможно было разобрать слова, но голоса напоминали хриплые инструменты, которые играли дуэтом. И мелодия получалась не самая радостная.
«Что, если придётся прятаться вот так в течение многих часов, дней, – подумал Квентин, – пока королевский инквизитор, или люди шерифа, или вражеские войска подстерегают с другой стороны стены?»
Квентин разом вспотел, ему стало дурно. Ноги горели в толстых носках, свитер грозил придушить его, воздух вокруг сделался тягучим, зловонным. Неужели они израсходовали весь кислород? Сколько им ещё осталось? Шахтёры берут с собой канареек под землю. Если птица умирает, это сигнал уходить – причём быстро. Нужно было взять с собой канарейку! Волосы на затылке снова встали дыбом, голова жутко чесалась. Будто тысячи пауков ползали по ней. Может, так оно и есть. Пора выбираться отсюда.
