Костя служил под его началом почти год и кое-чему уже научился. Он был лучшим наводчиком на батарее. Сурков сразу заметил в нем способности наводчика и лично пестовал его, уделяя ему несколько больше времени, чем остальным, так как чувствовал отдачу от своих трудов. Костя стремился не просто научиться обращаться с минометом, что для некоторых является уже достижением, а почувствовать его: как тот реагирует на те или иные действия наводчика, на те или иные заряды, на ветер, на мороз. Так бывает, когда стирается грань между человеком и предметом, и человек начинает ощущать предмет, как часть себя, а уж чего ждать от себя, понять намного проще.
Способности Кости не остались незамеченными и для личного состава батареи. Командир минометного расчета собирался скоро демобилизоваться и ни у кого не было сомнений насчет того, кто его заменит. Но все спутала война. В первом же бою батальон попал в окружение и лишился половины своей матчасти. Рассеянный и деморализованный, он мелкими группами прорывался к своим. Многие полегли в том бою, но были и такие, которым посчастливилось уцелеть и выйти из окружения. Среди них был и Сурков со своей батареей. Именно с батареей потому, что он сохранил не только своих бойцов, но и все три миномета. Правда, когда батарея и несколько прибившихся к ней пехотинцев вышли к своим, то оказалось, что ни у кого не то, что мины, но даже и патрона нет. Все, на что они могли рассчитывать в случае встречи с врагом, это два ножа и три граненых штыка на винтовках у пехотинцев.
Костя помнил, как Сурков гнал свой небольшой отряд, навьюченный разобранными минометами по непролазным дебрям. Дальние и изнурительные марш-броски в недалекой мирной жизни, во время которых некоторые из солдат начинали роптать на командира, теперь приносили свои плоды. Минометов за плечами никто не замечал. Страх остаться в окружении придавал силы легким и резвости ногам. Пехотинцы едва поспевали за минометчиками и с удивлением и восхищением переглядывались между собой.
Во втором бою в батарее уже были потери. Это была контратака наспех собранными частями, вышедшими из окружения. Их насчитывалось около двух полков. Немцы неосмотрительно выдвинулись вперед, оголив свой левый фланг. И хоть контратака такими силами не могла принести никакого более или менее серьезного успеха, решено было провести ее для того, чтобы задержать продвижение немцев, которые наступлением своих моторизованных частей, опять создали угрозу для линии обороны армии. Нужно было дать ей время перегруппироваться и ввести в бой резервы. Немцев удалось задержать на два часа, но они дались сводному отряду очень дорого. Контратака захлебнулась в самом начале, натолкнувшись на танки, которых наспех проведенная разведка не обнаружила. Все смешалось и потонуло в грохоте рвущихся снарядов. Контратакующие вынуждены были залечь и сами подверглись мощнейшему давлению со стороны противника, который в свойственной ему манере блицкрига, стал охватывать отряд с двух сторон, стараясь взять его в кольцо. На батарею Суркова вышло до взвода пехоты и пришлось занимать круговую оборону. Приказ об отходе спас тогда батарею от полного уничтожения. Тогда она потеряла половину своего личного состава. Третий бой стал для нее последним.
* * *
Посидев минут двадцать, бестолково тряся головой и тщетно стараясь вспомнить что-нибудь еще, Костя, наконец, вернулся к действительности.
