Вася был из новеньких. Он не обладал никакими специальными навыками и, в основном, использовался на подхвате. Он на это не обижался, а наоборот, гордился тем, что его взяли в отряд.
Маша рассказывала о ребятах с такой теплотой, с которой может говорить любящая сестра о своих братьях. Олег видел, что взаимоотношения ее с ребятами в отряде были чисто деловые и товарищеские. Все было подчинено идее поиска и приключений. Он неожиданно для себя вдруг почувствовал облегчение оттого, что это так. Эта встреча с Машей, прикосновение ее пальцев, с первых мгновений заставили его сердце трепетать. И теперь, слушая Машин голос, он ощущал, что начинает расслабляться и таять. Ему все здесь нравилось: и его новые друзья, и Маша, и даже это душное, переполненное народом помещение.
Но, одновременно с чувством общего комфорта, в нем продолжали звучать, хоть и отдаленно, но, все же, давая о себе знать, те колебания невидимой струны, которые он услышал в себе, подходя к этой комнате. Олег вдруг обратил на них внимание и стал разбираться в своих ощущениях. Он настолько увлекся, что мысленно унесся далеко от этой комнаты и даже Машиного рассказа. Из этого состояния его вывело прикосновение к его плечу.
– Вот такие у нас ребята. А знаешь, чем занимаюсь я? – услышал он Машин голос.
– Расскажи, – как-то поспешно произнес он.
– Я все фиксирую на пленку: видео и фото, – начала она, доставая из кармана фотоаппарат «мыльницу».
Олег не успел задать ни одного вопроса, как «мыльница», сверкнув ему в лицо вспышкой и прожужжав что-то невнятное, опять ловко прыгнула в карман Машиной куртки.
– Теперь и этот новый фрагмент в наших архивах, – улыбнулась Маша. – Вообще-то у меня есть аппаратура посерьезней, но эта «Минольта» удобна в таких случаях: чик, и все.
– А где же ты хранишь свои архивы, ведь их должно быть много. Или они все на стенах этого помещения? – спросил Олег, пытаясь сморгнуть зеленое пятно, повисшее в глазах от вспышки.
Маша, как ни в чем, ни бывало, продолжала:
– Нет, здесь на стенах моих фотографий мало. Это фотоотчеты других групп. Свои архивы я храню дома. Как-нибудь я покажу их тебе. Среди них есть даже мистические.
– Какие, ты сказала? Мистические? Что это значит? – заинтересовался Олег.
– Это значит, что я снимала одно, а на фотографии получилось другое и не совсем понятное. Ребята говорят, что это технический брак. Ну, что кадры наложились друг на друга. Так бывает, когда барахлит перемотка или рвется перфорация, или случайно используешь уже отснятую пленку. Но у меня таких проблем не было. Только Паша заинтересовался, показывал ее каким-то специалистам. Ее даже напечатали в газете, но после этого все стало затихать, да так и осталось без объяснения, – вкратце пояснила Маша свои слова.
Олег, чувствуя, что к этому делу у него просыпается неподдельный интерес, снова спросил Машу:
– А что конкретно было на фотографиях? Можно на них взглянуть?
– Конечно, можно, – ответила Маша, подвигая к себе свою сумку.
– У меня есть с собой одна. Все валяется по сумкам да карманам, как будто что-то мешает мне ее выкинуть.
С этими словами она вытащила из внутреннего кармана сумки сильно потертую (сразу было видно – прошедшую через руки многих специалистов и неспециалистов) фотографию.
Как только этот кусочек фотобумаги выпорхнул из кармана Машиной сумки, Олег почувствовал, что в его груди зазвучала не то, что струна, а целый струнный оркестр. Он почти физически ощутил, что его грудь вот-вот порвется, как маломощный динамик, когда на него подают слишком большой импульс. Он даже вздрогнул и уронил какую-то историческую железяку, чем наделал немало шума, заставив ребят прервать свои обсуждения и повернуться к нему.
