Она кинулась отцу на шею и жалобно, роняя слезы, запричитала:
– Папочка, куда ты? Я не хочу, что бы ты уходил.
Отец обнял ее, как всегда погладил по голове и тихо спокойно сказал:
– Ну что ты, принцесса? Я скоро вернусь. Просто я уезжаю в командировку. Иди спать. Помогай тут маме, пока меня не будет.
Его слова звучали убедительно, и Лиза начала было успокаиваться, как вдруг мама с рыданиями бросилась к отцу и обняла его вместе с Лизой.
Тут один военный сказал, что пора идти и довольно грубо отстранил маму, которая продолжала цепляться за френч отца. Отец в сопровождении военных пошел в прихожую и на пороге обернулся, как бы говоря:
– Прощайте.
– Папа!
Закричала Лиза. Этот последний крик долго потом стоял у нее в ушах. Они с мамой уже не могли заснуть и всю оставшуюся ночь просидели, крепко обнявшись, на диване в гостиной.
Вскоре по дому, двору и школе распространился слух, что отец Лизы – враг народа, что он проповедовал вредные для социалистического строительства – буржуазные идеи и оскорбительно отзывался о самом товарище Сталине. Недавно самые преданные друзья, теперь стали сторониться Лизы. На все ее обращения отвечали односложно, и с какой-то натянутой вежливостью, за которой сквозили враждебность и страх. Учителя, еще недавно ставившие ее всем в пример и по учебе и по отношению к товарищам, теперь старательно игнорировали и при каждом удобном случае старались придраться к любой мелочи в ее поведении и учебе. Из отличницы Лиза очень скоро превратилась в троечницу. При этом она вовсе не стала плохо учиться. Она так же усердно делала домашние задания и прекрасно отвечала на уроках. Просто оценки, которые ей ставили, стали ниже. Кроме того, по некоторым предметам в журнале напротив ее фамилии стали появляться двойки, происхождение которых она не могла объяснить.
Сначала Лиза боролась, но очень скоро поняла, что ей не справиться с этой стеной отчуждения. И она смирилась с судьбой, превратившись из фаворитки, из-за которой дрались мальчишки, в серенькую замкнутую девчушку, на которую никто не обращал внимания.
Денег в семье сразу поубавилось. Маме пришлось давать уроки музыки и заниматься репетиторством, чтобы как-то сводить концы с концами. Глафира Терентьевна, боготворившая Сталина, уволилась сразу после ареста отца. Нагрубила маме, применив при этом такие выражения, смысла которых Лиза даже не поняла. Соседи на улице перестали здороваться и в довершение всего, вскоре их выселили из шикарной государственной квартиры в комнату в большой коммуналке.
Изменения в жизни были столь стремительны, что Лиза пребывала в шоке, но сносила все тихо, плача лишь в душе, да по ночам в подушку, чтобы мама не слышала. Она понимала, что маме приходится гораздо тяжелей, чем ей и не хотела расстраивать ее еще и своими переживаниями. От этих внутренних рыданий душа ее выгорала, обугливаясь и растрескиваясь, что не могло не сказаться на ее внешнем виде и поведении. Лицо ее приобрело строгое и тревожное выражение, а движения стали резкими, как будто она всегда была готова уклониться от удара. Она стала молчаливой и замкнутой, никогда не принимала участия в групповых обсуждениях, в художественной самодеятельности, в праздниках.
Почти никогда она не отвечала на ядовитые выпады и насмешки против нее, но никогда и никому не спускала выпадов против ее отца. Она очень любила его, особенно теперь, когда его не было рядом, и свято верила в его невиновность. Она также верила в то, что там, куда его забрали, обязательно разберутся во всем и отпустят его. Отец вернется, и они опять заживут той (хоть и не полностью той) но прежней счастливой жизнью.
