Пуэри затаила дыхание – Гвин заметил, потому что смотрел то на неё, то на Глаз. Тот чуть покачивался, будто существо находилось в трансе.
– Говори, что ты такое, – в полный голос потребовала Ари, словно выдавливая из себя слова. – Говори!
– Смотри-ите, смотри-ите! – протянуло существо визгливым детским альтом. – Он придёт, и вы сгорите. Не будет вам хорошего конца. Девчонке жить-не пережить, мальчишке до смерти тужить. Ничего Ему не объяснишь – Он лучше знает! Отец отвергнутых детей. Живы иль не живы, а страдать придётся, ой придётся!
– Слушай, ты! – вдруг выкрикнул Гвин, чувствуя, как трясутся губы. – Ты у меня сейчас пострадаешь! Возьму и…
– Не возьмёшь, – уронило существо голосом Гвина, наведя на него мельтешение радужек. – Мёртвый ты. А во сне Его – живой. Когда миг настанет, умрёшь – и выживешь, спасёшь – и погубишь. Так какой это раз? Третий ли? Первый ли? Четвёртый? Последнего не хватит, как всегда. Демон нечистый – мальчик плечистый! Скоро, скоро будет тебе много еды. Ох и утолишь ты Голод! Ох и насладишься!
И по подземелью прокатился звучный смех, не перемежающийся вдохами. А ещё снова зазвучало: тук, тук-тук, тук. Это из клетки высунулось что-то тонкое и начало стучать по прутьям. Присмотревшись, кантернец с омерзением понял: это длинный костистый палец без ногтя, покрытый редкими волосками.
– Это нужно убить, – проговорил Гвин сквозь стиснутые зубы. – Не знаю, почему. Просто знаю, что надо.
– Да, – без тени сомнений кивнула пуэри. – Ты прав. Оно…
– Оно видит! – громыхнуло существо голосом оратора, стоящего перед многотысячной толпой, и глаз его взорвался тремя цветными всполохами. – Былое, что только будет, настоящее, что уже прошло! Раскол грядёт, тянется из прошлого в будущее и обратно, ширится, множится, вскипает! Всё лишнее провалится в него безвозвратно. Молодой-светлый провалится! Старуха-мать провалится! И девочка за ними канет! Больно, как же больно… А после того, как Он уйдёт, возврата уж не будет. Небывалые восстанут, расползутся во все края. Живое от неживого отделится, и падут снега на землю. И всё сломается, да перемелется, да ссыплется в общую чашу, а небеса порвутся на бесцветные лоскуты; но перед тем взойдёт, взойдёт чёрное солнце! Тогда закончится былое, а начнётся нынешнее, своё, ото всего отдельное, безупречное! Так что беги, мальчик, беги, девочка! Обгоняйте свои тени! Трудны быстрые мишени…
Существо перестало вдохновенно вещать и захихикало. От этого звука Гвина передёрнуло – будто ему в уши заливали концентрированную мерзость. Он шагнул было навстречу существу, но вдруг ощутил магию – до неприличия сильную и крайне агрессивную.
– Клетка его защищает, – бросила Ари. – Придётся сначала её сломать.
– И как это лучше сделать?
– Не знаю! Можно попробовать… вот так!
Она выхватила меч и с нечеловеческой силой рубанула по клетке.
Та не выдержала.
Клинок тоже.
Грохнул взрыв; Гвин почувствовал только, как упругая волна бьёт по всему телу и швыряет его в сторону, а потом на какое-то время впал в беспамятство.
Глава 8
Ари тоже отбросило, но она успела сгруппироваться и при ударе о стену отделалась болезненным ушибом. Свет совсем погас – это захлопнулась дверь. Слабые лучи проникали теперь только через замочную скважину и в небольшую щель рядом с полом. Их не хватало, чтобы видеть хоть что-то.
Плечо, на которое пришёлся удар, сразу стало саднить. Эта боль, как ни странно, пришлась кстати: Ари словно сбросила с себя наваждение, которое мешало ей думать о чём-то кроме убийства запертой в клетке химеры.
