Веселое настроение сняло как рукой – Гретхен вновь стало стыдно перед котом, как тогда, по пути в город. Она рывком села и, обхватив руками колени, заглянула Тимофею в глаза:
«Прости меня, кот… ты прав, конечно же… я не должна была забывать о тебе…»
Она даже поперхнулась слегка от волнения:
«Я должна была вспомнить о тебе за обедом… когда было весело… вспомнить о тебе и позвать тебя!..»
Слезки предательски обозначились в уголках ее глаз:
«Но только чем я могла бы помочь тебе, кот? Царицу Красок невозможно отмыть. Ведь Мастер Альбрехт сказал же, что…»
Однако Тимофей не дал ей закончить фразу:
«Мастер Альбрехт, Мастер Альбрехт… сказал то, сказал сё… твой Мастер Альбрехт, если уж хочешь знать, так же беспомощен, как и ты… как и вообще почти все ходящие на двух ногах – не важно, с крыльями или без…»
«Беспомощен?..»
«Ну, да, беспомощен… Ты помнишь ведь – он сам же и сказал, что если бы не я… то он… еще многие месяцы, если не годы… провел бы в бесплодных поисках… этой своей гадкой краски, годной лишь на то, чтобы пачкать хвосты…»
От этих слов Гретхен улыбнулась помимо собственной воли:
«Конечно, Тимофей, конечно… ведь ты всегда считаешь себя самым главным, не так ли?.. но расскажи мне, наконец, что же случилось тогда в мое отсутствие – и как ты сам попал в лабораториум? Ведь сколько раз, я помню, говорил ты мне о том, что не выносишь…»
«…этих дурацких запахов? – Кот перебил ее вновь, – О, да! Я в самом деле их ненавижу!»
«Но зачем же тогда… ты… – Гретхен вдруг вспомнила про злополучную дверь, оставленную открытой, – Зачем ты вошел туда, воспользовавшись моею оплошностью? Ведь не станешь же ты… утверждать… что Мастер Альбрехт нарочно позвал тебя… Или что у тебя возникли вдруг дела в лабораториуме?»
«Стану!»
Гретхен от удивления наморщила лоб:
«Ты? – она покачала головой, – Какие же дела могли быть у тебя среди тиглей и реторт? Там, право, не было ничего съедобного – ничего, хоть сколько-нибудь пахнущего кровяной колбасой!..»
Кот лишь презрительно фыркнул по своему обыкновению:
«Вечно ты говоришь невпопад!.. Слушай же, как было дело, – слушай и смекай, а не то опять обидишь меня, как следует не подумав!..»
Он прилег на передние лапы и облизнулся:
«Вот, значит, проснулся я нынче утром, отдохнув превосходно, аппетит належав великолепный… в чудесном, можно сказать, настроении проснулся, да… кто б мог подумать, что потом… случится такое… ну, да, ладно, чего уж!.. Так вот, проснулся я, стало быть, поглядел в окно, как водится, ничегошеньки там, кстати, нового не обнаружил – понюхал воздух и решил вниз спуститься: вдруг, думаю, ты догадалась уже миску мою наполнить!..»
Кот качнул головой, словно бы усмехнувшись:
«Выхожу, значит… только начал по лестнице спускаться – вижу: кто-то от перил сиганул поспешно через ступеньку поперек… сиганул и ну затем вдоль стенки вниз… Я, понятно, следом – ведь не иначе, как крыса, а крыс я в этом доме, почитай, еще и не встречал даже… А тут вижу: и в правду – она. Самая, что ни на есть… серая, гладкая, хвост толстый, бока раздобревшие – откуда только взялась такая! Короче, славный завтрак сам, почитай, в гости ко мне пожаловал!.. Вот… Бросился я, значит, за ней, на второй этаж – ну, думаю, здесь-то я эту крысу и уделаю: деваться-то ей от меня на втором этаже, все равно, некуда!.. Ан, вышло иначе: соскользнула вострохвостая со ступенек – и шмыг в лабораториум этот… Кто ж мог предвидеть, что ты дверь туда за собой закрыть забудешь!
