Необычные люди и авантюристы разных стран - страница 21

Увы, эта часть занимает во всей рукописи очень небольшое место: вероятно, Уэйли рассматривал путешествие в Иерусалим как основное событие своей жизни, или же, скорее, он, делая на всем протяжении пути подробные записи, хотел воспользоваться ими впоследствии. В новом издании его «Воспоминаний» из трехсот сорока страниц одно только знаменитое путешествие занимает двести пятьдесят. Остается лишь пожалеть, что автор не захотел так же подробно описать многие другие эпизоды своей авантюрной карьеры, представляющие значительно больший интерес, нежели его путешествие из Дублина в Иерусалим.

И это вовсе не потому, что иерусалимский маршрут был скучным, или в нем отсутствовала поучительность и занимательность. Напротив, являя собой тот тип людей, которых можно назвать «пройдохами», Уэйли Иерусалимец был в то же время человеком очень умным, образованным, начитанным, тонким наблюдателем, в ком философское смирение странно сочеталось с наивным цинизмом. И даже если он, следуя неизменной привычке путешественников того времени, позаимствовал из других книг некоторые из описаний, то сумел придать этим заимствованиям своеобразие. Часто он смотрит на все и судит обо всем со своей точки зрения, особенно когда речь идет о женщинах, интерес к которым не иссякает на всем протяжении его пути, или же когда говорится о множестве форм, которые принимают в различных странах всевозможные пороки, чью английскую и европейскую разновидность никто не знает лучше его. В книге есть описания пьяниц, игроков, сводников, очаровательных и опасных плутов, о которых мне хотелось бы рассказать, противопоставив им один-два трогательно-наивных образа порядочных людей, таких, как настоятель католической миссии в Иерусалиме, который так горячо радуется благой цели его паломничества, что Уэйли, краснея от стыда, спрашивает себя, не открыть ли ему истинный замысел своего путешествия к Гробу Господню. Вот несколько взятых мною наугад отрывков, дающих представление о своеобразии этого длинного рассказа:

В Смирне таможни были сданы в аренду одному спесивому турку, который выказал большое удивление, когда мы не явились лично засвидетельствовать ему свое почтение. Будучи осведомлен об образе мыслей сего чиновника и его большой любви к небольшим подаркам, я положил в карман лорнет и в сопровождении господина Л. направился в помещение таможни, где мы обнаружили, что сей длиннобородый откупщик уже ждал нас и рассчитывал принять нас согласно местному этикету.

Войдя в парадную залу, мы увидели его сидящим на полу; он даже не удостоил нас взглядом, но приказал сесть и взять трубки. Я еще слишком мало находился в Турции и не привык к их обычаю курить, но мой спутник сообщил мне, что я окажусь в высшей степени невежливым, если хотя бы не притворюсь курящим. Мне пришлось взять в зубы трубку, и так, не проронив ни звука, мы сидели более четверти часа, хотя в зале и находилось более двадцати человек. Затем нам подали сладости и немного кофе без сахара. Наконец, после этого угощения турок-откупщик соблаговолил нарушить молчание и спросил, есть ли в наших дорожных сундуках иные вещи, кроме одежды. Когда мы сказали, что нет, он тут же приказал выдать наш багаж, не открывая. Тогда я подарил ему мой лорнет. Он оказал мне честь, приняв его, но ни взглянув на него, ни поблагодарив меня.

Сначала я поразился такому неучтивому поведению, но вскоре, получше узнав нравы турок, я обнаружил, что подобное поведение вовсе не подразумевает ни дурных намерений, ни бестактности. Турки в своей гордыне решительно не желают, чтобы мы могли подумать, будто какая-то подаренная вещь способна доставить им даже маленькое удовольствие. Получая подарок от христианина, турок уверен: принимать – это его обязанность, а вы делаете ему одолжение, и никогда вы его не разубедите, даже если вы подарите ему половину собственного состояния.