2. метод и цель
«То что тела существуют вне нас (в пространстве), – это такой же достоверный опыт, как и то, что я сам существую согласно представлению внутреннего чувства (во времени). В самом деле, понятие вне нас означает только существование в пространстве. Но так как Я в положении Я существую означает не только предмет внутреннего созерцания (во времени), но и субъект сознания, точно так же как тело означает не только внешнее созерцание (в пространстве), но и лежащую в основе этого явления вещь самое по себе, то можно без колебания ответить отрицательно на вопрос, существуют ли тела (как явления внешнего чувства) вне моих мыслей как тела в природе; но точно так же отрицательно должно ответить и на вопрос, существую ли я сам как явление внутреннего чувства (душа, согласно эмпирической психологии) вне моей способности представления во времени. Таким образом, все, будучи сведено к своему истинному значению, разрешается и делается достоверным». (Прол. §49)
Кто, стоя на одной из односторонних позиций, охарактеризованных выше, может понять эти предложения как логически связанные друг с другом? Кто, предполагая, что сам Кант придерживался самых разнообразных точек зрения, может увидеть в них что-либо иное, кроме запутанного сумбура? И все же все, доведенное до своего истинного смысла, решено и определено.
Но довести его до истинного смысла мы можем только тогда, когда признаем решающее значение особого способа смотреть на вещи, который Кант открыл и назвал трансцендентальным. Когда мы обычно смотрим на вещи, мы рассматриваем их как объекты, пытаясь изучить их отношения друг с другом в пространстве и времени. Даже когда мы рассматриваем свое «я», мы представляем его таким образом как объект наряду с другими объектами. Именно так естественные науки относятся к своим объектам, и когда в психофизике, или физиологической психологии, они пытаются исследовать наше Я в связи с внешними объектами, они могут оставаться только в рамках своего собственного способа наблюдения. Гордясь своими достижениями, можно не признавать никакого другого способа смотреть на вещи, и все же приходится делать те же самые предпосылки, которые могут быть решены только в совершенно другом способе взгляда на вещи, которые составляют фактическое неразрывное поле философии. Приходится делать заимствования, о которых неизвестно, как в достаточной мере объяснить, и через которые, как показывает настоящее время, слишком легко попасть в царство фантастической натурфилософии.
Но если мы спросим: кто на самом деле признает все то, на что претендуют объекты, то ответ будет прост: я. В той мере, в какой они признаются, все объекты в любом случае находятся в «Я». С предложения о том, что человек есть мера всех вещей, начинается обозначение проблемы учения о познании.
Но теперь возникает угроза обмана, которого можно избежать только при внимательном отношении. Я, которое познает, остается субъектом всякого мышления. Все, о чем я говорю, принимает форму объекта, и когда я говорю о самом Я, я могу лишь снова сделать его объектом. Я, которое познает, само остается совершенно непостижимым как субъект.
Но я знаю, что этот субъект есть, знаю, что он мыслит объекты, даже если я не могу определить, что это такое, является ли он вещью, подобной другим, является ли он простой деятельностью, о которой я знаю, или чем-то еще неизвестным. Только это я знаю с достоверностью, что это мыслящий субъект, и что он объединяет все идеи в своем единстве, оставаясь во всех них как субъект, который знает эти идеи как свои собственные.
