Поэтому далее мы будем понимать под идеями процессы сознания, посредством которых мы устанавливаем предметы. Предмет – это любое содержание сознания в самом широком смысле слова, включая формальные и материальные элементы, которое выделяется как таковое из предмета сознания и помещается перед ним. Именно представляемое как таковое, предмет вообще в понимании Канта, «проблематически взятый и неопределенный, есть ли он нечто или ничто» (23). Безусловно, эти определения сводятся к тавтологии: представление – это сознание предмета; предмет – это представляемое. Однако эта тавтология неизбежна, поскольку идея не может быть определена. Предмет в этом широком смысле логически принимается за высший род. Поэтому он может быть определен только сам по себе.
Если бы, однако, энергия полемики служила критерием для ее обоснования, то логическое определение высшего рода было бы доказано неточностью возражений таких логиков, как Зигварт (24) и Лотце (25). Последний находит мало остроумия в «общепринятом мнении», что общая система наших понятий, подобно пирамиде, «замыкается одной точкой, всеобъемлющим понятием мыслимого». Ибо «под характеристикой мыслимого в целом все рушится сразу и одним ударом; можно избавить себя от необходимости сначала подниматься к этому результату по пирамидальной лестнице; в то же время в этом последнем звене все содержание и все особенности мысли устраняются самым тщательным и бездумным образом». Зигварт находит такое же расположение «с одной точки, понятие о [бытии – wp] или о чем-то, … искривленное со всех сторон». Он предполагает, «что количество более высоких родовых понятий должно быть гораздо меньше, чем более конкретных». Однако «порядок соподчинения не задан природой понятий с необходимостью»; он полностью зависит от соотношения характеристик, «более многочисленны ли комбинации большей или меньшей общности». Эти оговорки оправданы в той мере, в какой они затрагивают образ пирамидальной понятийной системы. Геометрическая иллюстрация логических отношений приводит здесь, как и во всех других случаях, не исключая сферное сравнение и силлогизм, только к таким хромым подобиям, что за иллюстрацию приходится слишком дорого платить. Следует также признать, что понятие предмета вообще (которое, однако, не следует отождествлять с более древним стоическим понятием on, поскольку с ним совпадает только более поздняя версия его относительно ti [что-бытие – wp]) является совершенно неопределенным и постольку пустым. В конце концов, правильно, пусть и не совсем в смысле Лотце, что это понятие может быть получено и независимо от предположения о пирамидальной последовательности понятий. Вопрос о высших родах, однако, становится неизбежным из-за кольцевых отношений понятий. Кроме того, возникает потребность в genus summum, как только необходимо признать, что в нашем мышлении нет ничего абсолютно несравнимого. Это признание, однако, необходимо, поскольку все сходно со всем остальным, по крайней мере, в представлении. Поэтому представляемое в целом является высшим родом. То, что в этом понятии необходимо отказаться от всех особенностей мышления, вытекает из его природы. Поэтому его значение, несомненно, незначительно. По этой причине резкая характеристика Лотце является лишь ложной оценкой понятия, а не самим понятием.
II
Задача следующего исследования – определить процессы, благодаря которым в простейших случаях то, что было воспринято однажды, узнается снова при повторном восприятии.
