На фотографии команды Хакаса легко было узнать – самый высокий.
– Первые дни он сильно убивался, – заговорил Ясон. – Приходил ко мне, про шаманизм рассказывал.
– Наверное, у него помутнение.
– Надежда Ник… – Ясон прервался. – Посадила его на таблетки, вроде лучше стало. Все понимает, осознает. Сегодня выход я отменил, пусть еще денек отдохнет. И не важно, что там Тетерин говорит. Мне команда нужна собранная.
Егерь придвинулся к столу.
– Яси, что там случилось, расскажи. Правда, что Тадлис без команды установку запустил?
– Нет.
Егерь понимающе кивнул. Они помолчали.
– Что будешь делать?
– Пока не вернемся на площадку даже думать не хочу.
– Тадлис переживает?
– Рвется в бой. Тому надо все и сразу. Психует.
Егерь встал и, обойдя стол, остановился у окошка. Посмотрел через жалюзи на пустой коридор.
– А может нафиг всех: Геннадьича, старика, молодежь эту неблагодарную. Поехали к нашему парню. Посидим, потрещим. Отдохнем, как раньше, помнишь?
Ясон покачал головой.
– Ты знаешь, я не могу.
– Пффф, ты можешь все. Кто тебе указ? У старика руки короткие, а Геннадьичу ты не по зубам. Без тебя не будет скважины – это все понимают.
Ясон встал. В ногах ощущалась слабость.
– После, – Ясон похлопал Егеря по плечам. – Вернусь и обязательно съездим.
Егерь достал из кармана недокуренную сигару, вложил в рот, следом достал вторую целую, и протянул Ясону.
– Пошли курить.
– Пошли. И спасибо за пластинки.
***
– Можно мне посмотреть? – спросил Кирилл.
– Ты ничего не поймешь, – ответила Мама.
Она глядела в микроскоп уже целую вечность. Иногда отвлекалась, брала из холодильника мензурки c синими, желтыми или оранжевыми водичками, переливала, смешивала с другими, встряхивала, опять усаживалась за стол. И снова смотрела в микроскоп.
– Ты увидела рыбок? – спросил Кирилл.
– Пока нет.
– Они просто прячутся. Я буду первым кто с ними заговорит. Вот увидишь.
– Угу.
От безделья Кирилл сделал очередной круг по лаборатории. На большом столе в центре полным-полно всяких стекляшек – все красивые, прозрачные, блестят. Разглядывая их с разных сторон, можно поймать ракурс, при котором свет от ламп играл на них цветастой радугой. Еще тут было два холодильника: маленький для мензурок, большой для кусков льда, которые маме привозили с Исландии. Несколько раз она разрешала их поразглядывать. Через лупу Кирилл выискивал вмерзших мальков, рачков, или хотя бы останки водорослей. Ничего он так и не нашел. Пока.
– Мам!
– Да.
– Дядя Яс завтра уезжает бурить?
– Не знаю, у него спроси.
Повисла короткая пауза.
– Мне уже можно с ним?
Она молчала.
– Мам?!
– Ты меня отвлекаешь, – она повернулась к компьютеру. На экране бежали строчки с формулами.
– Ну, можно мне с ним?
– Нет.
– Ну пожалуйста, мам. Ты же говорила, ты говорила, помнишь? Полгода назад, это было второе число, точно второе, как сегодня.
– Кирилл…
– Как же я познакомлюсь с рыбами если ты меня не пускаешь. Ты сказала через полгода можно. Дядя Яс тоже говорил, что можно. Значит можно, да?!
– Я говорила, – она вернулась к микроскопу. – Что я сказала тогда дословно? Повтори.
Кирилл щелкнул языком и прищурился, вспоминая тот день. Тогда он целую неделю вел себя паинькой. Накануне сдал экзамены за пятый класс всего с семью тройками. Не пропускал медицинские тесты, и врачиха на него не жаловалась.
– «Через полгода, обещаю», – натужно проговорил Кирилл, пытаясь воспроизвести тот редкий для мамы доброжелательный тон.
