– Ну, почему, Марианелла Исааковна, вы не желаете ответить на мой вопрос?
– Так ведь, Тоня, даже очень хочу, собираюсь так и поступить, потому и рисую в подробностях. Про её маму и папу моей Розы я не знаю, потому, как они сослали себя дальше, чем в Сибирь. Ведь Израиль – почти что одно и то же, разве что только чеснок там чуть-чуть подешевле. Живут они там, скажу я вам, Тонечка, сносно, но фрагментами.
– Хорошо, что там всё прекрасно, Марианелла Исааковна. Я… рада за них. Но ведь я у вас спросила, вполне, серьёзно, заходил ли к вам Лёшенька.
– И я серьёзно, таки, и ответила, что он к нам не заходил. Даже при одежде мы не видели Лёшу в то самое время, предусмотрительно указанное вами. Ведь Мордыхай, обычно, начинает бодрствовать уже в дико ранние часы, он что-то и где-то в уме считает, прикидывает. А представьте, если бы он обитал в деревне, то непременно будил бы петухов.
Марионелла Исааковна тут предположила, что такая забота Мордыхая о петухах домашним птицам не очень бы понравилась. А здесь даже без напряжения головного и прочего мозга каждому понятно, что если бы старику Мордыхаю померещилось что-то, то он бы нам с Розой рассказывал об таком месяца полтора, как минимум, с интервалом в десять-пятнадцать минут, и каждый раз объявлял бы это свежей новостью.
Когда уже Антонина Павловна собралась возвращаться в свою квартиру, где муж и брат думали и гадали, что дальше предпринять и где искать мальчика, гражданка Вейцман, широко раскрыв глаза, сокровенно полюбопытствовала:
– А как вы думаете, Антонина Павловна, наследный принц Испании наш человек.
– Конечно, ваш, Марианелла Исааковна. А чей же ещё? – сказала с раздражением Антонина и, войдя в квартиру, закрыла за собой дверь.
Удалилась и Марианелла Исааковна. Она, уже за дверью, своему старому мужу очень громко сказала:
– Представь себе, Мордыхай, наша Тоня, умнейший бухгалтер, каких в Европе всего полтора человека, но вот стала потреблять горькую в таком же объёме, как и её прекрасный супруг. Я не хотела тебя удивить, но вот приходиться такое делать в срочном порядке. Ведь сперва я пожелала громогласно впасть в озабоченность, но, таки, передумала… в силу своей неукротимой интеллигентности.
– Ну, так, Мура, если у тебя имеется возможность выражаться короче, то сделай это, как можно стремительней!
– Так куда ещё короче, Мордыхай! Ты не успеешь моргнуть своим единственным зрячим глазом, как всё и будешь услышать! Ты только представь, теперь Тоня пьёт с супругом спиртосодержащие жидкости на пару и, мне назойливо думается, что оба приобрели очень белую… горячку! А ведь ты часто не закусываешь, Мордыхай, и такой факт может плохо кончится для моей покойной бабушки! Ведь если ты нарисуешься перед ней на том свете, то у неё и там не останется никакого покоя.
– Я, предполагаю, Мура, что ты гораздо раньше передашь своей бабушке важное сообщение от меня про то, что я не держу даже в мечтах возможности лично поприветствовать её.
– Нет, Мордыхай, я брошу все свои дела и начну передавать от тебя приветы налево и направо!
Пожав плечами, он отправился в спальню и включал телевизор на самую полную громкость. Всё то, что продолжала говорить Марианелла Исааковна, Мордыхай уже не слышал или усиленно изображал из себя глухого.
Мог только догадываться Алёша о том, что происходило во время его отсутствия дома и в школе, где он учился. Но мальчик ещё серьёзно не думал об этом. Без того тягостных и тревожных мыслей хватало и без того. Он не понимал, почему оказался в далёком мире и каким образов вернулся обратно. Алексей находился под тревожным впечатлением увиденного и пережитого им. Посмотрел на стрелки будильника. Времени около двенадцати дня. Значит, его не было здесь, в его времени, более двух суток.
