Неординарные преступники и преступления. Книга 1 - страница 14

Ещё даже не зная, на какие даты начальник полиции желает установить её alibi, Корделия со всей возможной тщательностью восстановила собственные перемещения с 27 июля до момента ареста. По её словам, в тот день (27 июля) она заболела воспалением лёгких и не выходила из гостиничного номера в Стоктоне до 31-го числа. Когда утром 31 июля почувствовала себя лучше, отправилась в Сан-Франциско, там в обеденное время её посетил доктор Джордж Террилл (George M. Terrill). Вечером того же дня она возвратилась в Стоктон. 1 августа номер не покидала, поскольку по-прежнему чувствовала себя не очень хорошо, на следующий день вышла в холл гостиницы, чтобы совершить телефонный звонок, после чего возвратилась в номер и заказала куриный бульон. 3 августа Корделия, по её словам, также оставалась в номере и вышла на улицу только 4-го числа. Отвечая на многочисленные уточняющие вопросы, в частности о собственном местопребывании 18 июля [времени отправки анонимного письма с оскорблениями], Боткин отвечала быстро и не раздумывая. Если говорить именно о 18 июля, то в тот день Корделия, по её словам, находилась в городе Юрика (Eureka), расположенном более чем в 400 км от Сан-Франциско.

Журналисты со ссылкой на полицейских, имевших возможность следить за ходом первого допроса, написали, что арестованная держала себя свободно, отвечала на вопросы быстро и проводившие допрос ни разу не сумели поймать её на противоречиях или лжи.

Разумеется, был проведён и допрос Альмиры Рооф. Последняя подтвердила факт заболевания Боткин в конце июля – начале августа и заявила, что 28, 29 и 30 июля находилась подле Корделии, выполняя функции сиделки. Боткин подхватила что-то похожее на воспаление лёгких, они сильно кашляла, у неё была повышена температура и тому подобное, в общем, в те дни она чувствовала себя очень нехорошо. На вопрос о том, известно ли Рооф что-либо об отношениях журналиста Даннинга и Боткин, свидетельница ответила, что отношения эти выглядели со стороны очень дружескими и даже добросердечными, Корделия считала Джона большим ребёнком, заботилась о нём по-матерински и помогала деньгами. Однажды она даже взяла взаймы у Рооф 500$ для того, чтобы передать эти деньги Даннингу. По тем временам это была очень значительная сумма – она приблизительно в полтора раза превышала годовой доход чернорабочего или сельского батрака.

Люди, выразившие полное доверие Корделии Боткин и безоговорочно поддерживавшие её после ареста. Слева: Уэлком Боткин, муж Корделии, сразу же озаботившийся приглашением лучших адвокатов Сан-Франциско. Справа: Ангес Рооф, няня Корделии в пору её детства.

На следующий день после ареста – то есть 24 августа – полиция Стоктона провела обыск номера Корделии Боткин в отеле «Виктория». О результатах его было сказано весьма туманно, очевидно, с целью обеспечения внезапности представления улик. Начальник полиции Сан-Франциско Лис, осуществлявший общее руководство расследованием, выразил удовлетворение полученными при обыске данными и заявил, что теперь-то следствие готово явиться в суд с уликами. Что это означало, стало ясно чуть позже. Согласно материалам следствия, в номере Корделии были обнаружены куски обёрточной бумаги, шпагат и… кусочек сургучной печати, которой в магазине Джорджа Хааса запечатывали коробки с конфетами! Это означало, что проживавший в номере человек вскрывал запечатанную коробку с конфетами, а обёрточную бумагу использовал для упаковки коробки конфет, предназначенной для пересылки по почте [в эту-то коробку и были положены отравленные конфеты из другой коробки]. И, перевязав коробку с конфетами шпагатом, обитатель этой комнаты отнёс её к почтовому ящику! Ну, логично же, правда?!