– Ты что здесь делаешь? – спросила она, рассматривая мое перепачканное платье и наволочку с розами.
– К маме еду, подвезете до города?
Девушка задумалась, нахмурила подведенные карандашом брови:
– А мама где?
Я пожала плечами:
– На кладбище. Ахунском, она меня там ждет.
– От парня сбежала? Бил? – спросила девушка, и ее милое лицо стало вдруг ужасно серьезным, словно она сейчас вообще о другом думала. Кажется, в правду она не поверила и придумала свою, без разницы.
Кивнула вместо ответа.
– Запрыгивай, – решилась девушка, и я выдохнула.
Больше она меня ни о чем не спрашивала, включила радио, и мы помчались по шоссе, прочь от жуткого поместья к единственному месту на земле, где меня еще ждали.
Не знаю, что она там себе придумала, но довезла прямо до центральных ворот. У которых сидели бабки с цветами.
– Спасибо.
– Удачи вам с мамой, – сказала она на прощание.
На кладбище еще никого не было, и я спокойно знакомыми дорожками дошла до могилы.
Здравствуй, мама.
За захоронением ухаживали, отец платил за это. Теперь некому будет. На холмике пробивались сорняки, валялся мелкий сор. Утро я провела, убираясь, таская воду, чтобы протереть памятник.
На меня косились посетители, но никто ни о чем не спрашивал, и на том спасибо. Когда закончила, легла прямо на покрытый декоративным мхом холмик.
Закрыла глаза и представила, что не легкий ветерок по щекам гладит, а мама меня успокаивает. Даже слез не было. Было… спокойно… я обняла холмик и просто слушала, как кругом шумят деревья, прорастая в чьи-то кости, как жужжат мухи и пчелы, звенят комары, где-то перекрикиваются родственники, приехавшие навестить родных. Сама не заметила, как провалилась в сон.
– Чертова девчонка. – Потер виски, головную боль не смогли унять четыре таблетки.
Катя права, надо было вышвырнуть ее и будь что будет. Не вышвырну, конечно. Не воюю я с детьми, даже если их отцы исчадия ада, как Трофим. Набрал начальника охраны:
– Что у вас?
– По камерам отследили до главных ворот, потом она на трассу пошла. Там камер нет, ни наших, ни ДПС. Попутку поймала. Хитрая девчонка.
– Как проморгали?
Молчание.
– Выясняю. – Начальник замялся.
– Так, ладно, ориентировку на нее по всей области. В соседние тоже разошли. С пометкой, что она под моей защитой и если кто тронет, то отвечать передо мной будет. Ментов тоже подключи. Первым делом особняк проверьте, по друзьям отца и мачехи пройдите.
Потер ноющие виски, где ты, Кара? Убьют же глупую и не посмотрят, что девчонка совсем.
Несколько часов бесплодных поисков, весь город на ушах, ребята не только по друзьям, но и по врагам прошлись, да так, что трупы убирать пришлось и раны штопать. Ничего. Ни следа.
К тому времени, как стемнело, я девочку уже похоронил, и ее смерть была на моей совести. Видит Бог, отца ее я живьем в землю бы закопал, но не ребенка неразумного. Восемнадцать! Твою мать! Ей бы еще жить да жить.
– Владимир Игнатьевич, там люди Мерзлого девушку привезли. Она подвозила утром Карину. – Начальник охраны зашел в кабинет без стука, в двух словах пересказал, что сам узнал.
– Ну, давай посмотрим, что там.
Вышел в гостиную. У камина перебирала фарфоровые безделушки не девушка, а какое-то недоразумение. Вздернутый нос. Волосы короткие, торчком, с синими прядями. Джинсы на пару размеров больше. Футболка обтягивает грудь без лифчика, хотя какая там грудь – прыщики, зеленкой мазать. Еще и жвачку, как корова, жует. Поморщился. Мерзкая привычка.
