– Ну, в кошку я не влюблюсь, а девушки здесь красивые!
– Надумаешь жениться, скажи. А наша сваха сосватает тебе любую девушку, даже самую капризную.
– Только не капризную, – улыбался Григорий, а сам разломил большую баранку на несколько частей.
Но барыня очень внимательно следила за ним и заметила, как легко он говорил, как весел он был все эти дни, какими счастливыми глазами смотрел на все окружающее. Конечно, можно было все списать на его приезд и возвращение на родину, от таких перемен человек тоже впадает в необъяснимую радость и смотрит на все счастливыми глазами. Но этот вопрос, о невесте незнатного рода, заставил ее насторожиться…
Вечером мужчина вновь пошел на луг. Он хотел встретить там Веру и хоть немного поговорить с ней. Знал, что придет она туда не одна, а возможно с Ваней, но все же решил испытать свою судьбу. Но в этот вечер девушка там не появилась. Не пришла она и ближайшие три дня, и сердце барина затосковало. Он понимал, что она, скорее всего, с тем конюхом, который носит ее на руках и который, наверняка, собирается заслать к ней сватов. И еще он был абсолютно уверен в том, что разлучить влюбленную пару можно, но как говорят в народе: «Очень осторожно». А-то не им счастья не будет, ни тебе…
…На следующий день Григорий пригласил на прогулку до Лебяжьего хутора своего двоюродного брата Михаила, и тот с радостью согласился. Он намеревался сам лично посмотреть, как обстоят там дела, увидеть те просторы, что окружали их поместье, повидать старого слугу, который вот уже много лет служит их семье честью и правдой.
Рано утром к парадной вновь подали Буяна. Уверенной статной походкой Громов вышел из дома, сбежал по ступенькам вниз и с ходу забрался в седло. Слуга передал ему поводок, он дернул коня в сторону и медленно поехал со двора.
Анна Федоровна проводила сына взглядом в окошко, тихонько перекрестила его, а сама тяжко вздохнула и медленно присела на стул. Она еще долго смотрела на дорогу, по которой только что уехал ее любимый наследник, а сама все молилась за него.
Старостин ждал родственника на аллее их большой усадьбы. Михаил весело напевал себе под нос задорную песенку, а на его плече висела двустволка. Завидев барина, расплылся в добродушной улыбке и весело поприветствовал:
– Утро доброе!
– Доброе! – так же весло отозвался Громов, и они крепко пожали друг другу руки.
Мужчины повернули коней и поехали рядом, а Григорий не удержался и спросил:
– А ружье зачем? Насколько я разбираюсь в охоте, то в эту пору нельзя стрелять. У всей живности сейчас выводится потомство, и они могут осиротеть и погибнуть.
– Да это я так, – весело отмахнулся парень, – для острастки. Мало ли кто из лесу выйдет, а тут у меня и ружьишко наготове.
– А если из лесу девушка выйдет, ты тоже ее будешь пугать? – с улыбкой смотрел на него барин.
– А над девчатами я вообще люблю подшутить, – признался он. – Я их уж больно шибко люблю пугать! Они меня как увидят, так сразу с визгом разбегаются.
– Это почему же? – полюбопытствовал Громов, а сам подергивал поводок, подгоняя Буяна.
– Как-то раз, они вздумали на речке купаться, – стал рассказывать он. – А я подкрался незаметно и из-за камышей наблюдаю за ними. Они там все разделись, плескаются, визжат от удовольствия! Весело им там, понимаете ли! – сказал Михаил и хихикнул, вспоминая тот случай. – Я в руки взял большую рогатину, нацепил на нее старое нижнее бельишко, а сверху чугунок прилепил! Натыкал под него соломы, чтоб так… хорошо торчала во все стороны и было похоже на пугало. И тихонечко под воду – нырь! Подплываю совсем близко, они ничего не подозревают. А я посреди них, как вынырну с криком! А впереди чучело появляется! Они все, от неожиданности и испуга, кто куда! С визгом, с криками, юбки свои и платья побросали и в кусты! Одна Верка Карнаухова не боится, стоит руки в боки и смотрит исподлобья на меня.
