Непокорное Эхо - страница 40
– Почему?! – удивился Григорий, вспоминая ту красивую девчушку, которая так сильно запала ему в душу.
– Она вообще девчонка смелая, знает, что за ней девять братьев стоят и заступятся в любой момент. А они все такие крепкие! Здоровые! Никого не боятся! За сестру в огонь и в воду. К ней местные ребята даже подходить не решаются. Один Ванька с ней дружен, других и не подпускают.
– И что же, она не убежала и не испугалась тебя? – засмотрелся на брата Громов.
– Стала так, – изобразил Старостин, как стояла в тот момент Вера, – сама глазки свои красивые прищурила, дождалась, когда я вынырну, а потом как даст мне своей мокрой юбкой по голове! А она от воды такая увесистая! Я даже пошатнулся. А она как закричит на меня: «Ах ты, бесстыжий! Совсем стыд потерял»! А сама лупит и лупит меня своей тяжеленной юбкой. «А ну, – говорит, – проваливай отсюда, а-то братьев кликну»! Я это пугало в реку бросил, а сам поплыл обратно в кусты, там моя одежда лежала. Приплываю я туда, а вещичек-то моих и нету! – развел руками Михаил. – Кручу головой по сторонам, думаю: куда они делись? А сам весь голый! А тут Маруська Грачева, подружка лучшая Веркина, так из-за кустов выходит, вся как русалка: волосы распустила, сама во всем белом, и так нахально лыбится, и вертит моими штанами на палке. Я ей говорю: «Штаны отдай»! А она сильнее вертеть ими стала, а сама все молчит и только ухмыляется. Тут к ней Карнаухова подошла, потом все девчата собрались и смеются надо мной, понимают, что я в воде без портков сижу. Ну, думаю, все! Хотел их напугать, а сам попался! – махнул он рукой и весело хихикнул. – Что делать, не знаю? Тут я взял, да и вышел из воды, в чем маманя родила! Они всё моё бельишко побросали и врассыпную!
– И Вера?
– И она тоже. Она на вид девчонка бойкая, но стеснительная. Есть в ней что-то такое, что уж больно мне нравится! Вот… не такая она, как все!
– А что в ней тебе нравится особенно? – настороженно слушал его барин.
– Она очень красивая! Улыбка у нее очаровательная! А смеется так заразительно, что залюбуешься. А еще она очень справедливая. И есть в ней что-то такое, что смотришь на нее и насмотреться не можешь.
– Ты что же, любишь ее? – испугался Григорий.
– Не-ет! – протянул Старостин, – просто она девка хорошая. Глядишь на неё и умиляешься!
– А с Ваней они давно дружны?
– С детства, – поведал ему Михаил. – Сколько себя помню, они всё время вместе. И еще Маруська Грачева, но та больше с Веркой дружна. Она тоже хорошая, у подруги парня уводить ни за что не станет. Да к ней и самой ребята липнут, она девчонка боевая и веселая.
Они выехали за Белогорье и медленно поскакали лугом в сторону хутора. Ночью прошел сильный дождь, и теперь к лесу парами и кучками потянулись грибники.
– Вон смотри, – указал Старостин рукой, – видишь, сколько девчат за грибами пошли?
– Вижу, – кивнул ему Громов и устремил свой взгляд на лес.
– Давай мы их напугаем? – предложил парень и с азартом взглянул в его сторону.
– А без штанов не останемся? – задался вопросом мужчина и улыбнулся.
– Не останемся! – обнадеживающе заверил тот и подстегнул своего коня.
– Подожди, – остановил его Григорий Владимирович, – пусть хоть в лес войдут.
– Точно! – согласился парень и попридержал Грома.
Старостин поправил свой картуз и поведал еще одну веселую историю:
– Вот еще расскажу смешное, – улыбнулся он и качнул головой, – девчонки на святки обычно собираются гадать. Мы с парнями все это дело давно уже знаем, всегда договариваемся, тихонько идем туда и подшучиваем над ними. Так весело бывает, что хохочем до упаду! Они же глупенькие во все это верят, а нам посмеяться хочется! Вот и караулим мы их, когда они станут собираться. Они думают: если ночью открыть погреб и опустить туда голую ногу, то тебя обязательно кто-то должен потрогать. И если это «что-то» будет лохматое, то замуж выйдешь в богатую семью и жить будешь в достатке. Если же не лохматое, то жених будет бедным, и жить ты будешь в бедности. Мы с ребятами договорились, узнали, в каком погребе они собираются гадать, заранее влезли туда, надели лохматые рукавицы и ждем их! Ровно в полночь – идут! – сказал Старостин и засмеялся.