Она скоро административно пряталась, заметив соседей, их гостя. Казалось, что гость не один, а соседи слишком громкие. Дождь и мать не оставляли беременную в одиночестве, мать говорила громко под ритм капель, бубнивших по крыше свои осмысленные фразы.
– Смотри, Даша сделала альбом, сфотографировала свой живот голеньким, – она листала альбом беременных голых животиков знакомой женщины, – это красиво, а вот он родился её Ванечка. Красивый альбом.
– Не надо так, не надо делать. Стыдно.
Женский разговор слушали муравьи, они пришли от Виктора на соседскую дачу исследовать лабиринты сухих и свежих трав.
– А. А. А, – громко кричала птица.
В беседке под нарядной крышей, наскоро расписанной Верой яркими сказочными зверятами и ребятами, продолжался мужской разговор:
– Есть специальная дактокарта. сначала пальчики снимают, где подушечки, потом фаланги, – он выгнул свою кисть, – потом вся кисть, – распределил пальцы левой руки расширил их, показывая по ним правой. Вот так.
Разговор прервал звук пилящей ножовки, они оглянулись на рабочего, что мастерил забор у соседнего дома, где жила мать директора театра. Директор была там же, осматривала участок, делала маме замечания.
Мать отвечала пришиблено, как не хозяйка дома, а выполняющий работу работник. Рабочий звонко, резко, громко колотил гвозди. Разговор не прижился.
Дом мамы театрального менеджера стоял близко к соседскому, а там гость:
– Мешает работничек поговорить. Деловой рабочий.
– Это не рабочий, это её зять, стоматолог забор ставит, – солидно уточнил Виктор.
– Петю, петю, петю, – скоро ответила птица на лиственнице и ответила за всех. Их мягко обдуло ветром. Любимых жуков дикарей не видать, предупреждены о дожде, у них свой инстинкт, есть какая-то взаимосвязь между жуками.
Виктор посмотрел вверх: выкатило солнце – колесо, штурвал корабля. Скрытники – бутоны одуванчики разбежались по траве, в траве прятался клевер, подорожник, дальше прорастала бело – зеленая трава, тонкая, какой он в детстве играл в петуха и курицу. Дальше густые ветки яблочного куста. Через куст светился домик, сложенный весёлыми полосками одинаковых бревен. Домик обрамляла высокая черёмуха, спускавшая многочисленные ветви с крыши.
– Тут недавно соседи слева погорели.
– Как так?
– Не знаю, пили, гуляли в беседке, не знаю, что там, шашлыки жарили, фейерверк запускали, видишь лиственница с одной стороны обгорела. Они любят погулять, – рассказывал Виктор другу про соседей.
– Но надо меньше бухать, – таков был его окончательный вердикт.
Стоматолог, строивший забор, кидал старые доски за дом, организуя кучу. Временами сильно грохотал, со смаком ставил в ударе точку.
– Пап, закачай мне воду, я всё подключил, – заговорил в зоне видимости в окружении зелени пшеничноволосый сын, – я из шланга кусты поливаю. Парень высокий, ровный, в бардовой футболке и тонких коротеньких штанах.
– Матвейка, дождь прошёл.
– Дядь Юр, уже сухо.
Отец молча поднялся с диванчика и пошёл выполнять. По кронам деревьев гудел ветер, перетекая вдали.
– Как пишется? – спросил Юрий, когда Виктор вернулся.
– У меня одни описания получаются, описание внутренних мыслей или внутренней жизни, философствования одни.
– Что получается, то и делай.
– Получается, я делаю.
– Какой воздух у вас ароматный!
– У нас да, телефон надо взять, Виктор удалился в дом, мало ли кому что понадобится. Кузнечики стояли на лапках, держа тело под углом тридцать градусов, нервно перебирая коротенькими передними.
