– Бабочку! – Нагло пошутил Матвей.
– Ребёнок, помолчи!
Вера переступила через невидимый порожек, тронула дверь, в ответ прозвучал липкий скрип. Вера влетела в темноту без посторонних сил. Матвей догадался включить фонарик. Свет в доме был, стоит только нажать на выключатель.
– Настоящие хоромы. Снаружи не скажешь, какой большой дом, – певуче вещала Вера.
Она затеяла поздний ужин, сын сменил у плиты, ловко работая по по дну сковородки деревянной лопаткой.
– Какая я хозяйка плохая, – распевая, как актриса слова, красиво заговорила Вера.
– Самокритично, – искренне отметил сын.
– Ну ладно, Вер, устала, – хлопая её по плечу желал успокоить муж.
– Какая я хозяйка плохая, – опять красиво театрально заговорила Вера, – я вам даже рубашки никогда не глажу, не повезло вам, мне стыдно. Про это всем известно.
– Кому? Про что? – сын перестал помешивать румяную картошку.
– Они всё знают, она красиво выдала всё – всё, закинула голову, – инопланетяне следят за нами из смартфона и передают в интернет.
– Вера, глупости не говори, – Виктор раздражался.
– Пошутила. Какие глупости. У Матвея в смартфоне есть камера, она постоянно снимает и снимает, записывает и передает в интернет.
Отец и сын переглянулись, недоумевая.
– Что, фильмов обсмотрелась?
Она выразила отрицание и возмущение в отрицательном повороте головы. Сын, как ни в чём ни бывало, делил зажаренную на сковороде картошку на три тарелки.
– Странная у нас мамочка, – восхитился Виктор, игриво глядя на жену.
– Ой, папа, ты тоже, я жил в своей квартире, пока ты всех с теплого места не сдёрнул.
– Матвей, ты чувствуешь воздух какой, как дышится!
– Чувствую, папа, такой же теплый аромат, но темно тут совсем, совсем огней нет и людей нет, мало человечков. Цивилизация, где ты? – манерничал Матвей.
– Матвейка, ты совсем с толку сбиваешь.
– Как здесь хорошо дышится!
От неловкого случайного взмаха руки включилась музыка в телефоне.
Мамина усталость как-то разом уничтожилась, и даже очки помолодели. Она прошлась по длинному коридору шагом польки, оглушительно скрипели половицы. Вырвался наружу аромат плесени, раньше не замеченный.
Открывая входную дверь, в дом впустили ночное нежное тепло.
– Бэц, бэц, бэц, – удалялся в летнем дачном вечере музыкальный звук пролетевшей машины.
Устраивались ночевать, стелили ароматные мятные простыни на облезлый диванчик и односпальную кровать.
За окном с включённым светом бились о стекло серые бабочки мотыльки, их писатель сравнивал с моделями. Вообще люди в его понятии – это насекомые с тонкими талиями, крепко подпоясанные.
Вот женщины, например, – это божьи коровки. Самостоятельные образованные мужчины – жуки, другие – клопы. Клопы враги жуков. Были также ещё жужелицы – разговорчивые девушки в основном студентки, которых в избытке хватает в институте на филологическом.
Практическое занятие по литературе обязывало преподавателя Виктора Олеговича предаваться мечтам – снам о прошлом.
– Вы жили в девяностые?
Студенты вяло листают конспект в поиске знаний, преподаватель услаждается карамельным прошлым.
– Ничего-то вы тогда не знаете.
«Был такой карамельный петушок из жжёного сахара».
То время и та жизнь, где он такой будущий великий писатель рос. А вырос он в небольшом городе, считавшемся селом.
«Дома для меня заготовлен карамельный петушок. Я иду по школе. Что обо мне думают?»
В его школе, особенно в классе он считался самым странным и самым умным, оттого и уважали.
