– Что, Маринка очень плоха?.. – Голос Афонина заставил его снова еле заметно вздрогнуть, но отреагировал на вопрос прокурора сразу, молча кивнув. И больше они не обменялись ни с ловом, пока притихшая Ольга, секретарь Гавриила Михайловича, не принесла кофе и не исчезла вновь за дверью кабинета.
– Надеюсь, ты понимаешь, что дело придется вести тебе? – Прокурор слегка отхлебнул из своей чашки и поставил ее на место: напиток показался ему слишком горячим.
Лайнер понимал совсем другое: разговор, который начал с ним сейчас шеф, предстоит тяжелый. Куда более тяжелый, чем тот думает… Он тоже сделал пару глотков кофе, не почувствовав его обжигающей горечи, и только после этого заговорил:
– Гавриил Михайлович, я… не могу! – И, стараясь не смотреть в вытянувшееся от изумления лицо прокурора, торопливо продолжил: – Я всю ночь и все утро думал, поскольку предполагал, что вы примете такое решение, и понял, что не могу!
– Ты что же – предлагаешь отдать ТАКОЕ расследование кому-то из наших «младенцев»?! Да ты ж его лучшим другом был, кому, как не тебе… Или я ошибаюсь – насчет друга?
– Именно потому, что не ошибаетесь! – упрямо повторил Лайнер. – И я сейчас все поясню… Гавриил Михайлович, я возьмусь за расследование, только если вы заберете у меня по крайней мере те три дела, которые на контроле в Администрации Президента… Вы ведь их не заберете, верно?.. Там еще работы – море, сами знаете…
Афонин знал. И точно так же знал о том, что после гибели Познеева передавать упомянутые Аркадием дела просто-напросто некому… Гибель его пришлась на момент, тяжелый для прокуратуры – момент, который «старички» называли сменой состава. Собственно говоря, упомянутых «старичков» до вчерашней ночи у Гавриила Михайловича и было-то всего двое: погибший Николай и сидевший сейчас перед ним с вымороченной от усталости и потрясения физиономией Аркадий. Отсюда и их немыслимая с профессиональной точки зрения перегруженность «особо важными».
И прокурор, и Лайнер понимали, что дела Познеева по преимуществу тоже достанутся и без того перегруженному Лайнеру…
– И что же ты мне предлагаешь? – автоматически повторил Афонин, мысленно перебирая в памяти остальных своих «важняков». Все сплошь – молодые, опыта с гулькин нос, один и вовсе только что после института… Надолго ли осел у них, при нынешних-то зарплатах? Вряд ли проработает дольше, чем его предшественники!..
– Наши вряд ли потянут, – озвучил мысль шефа Лайнер. – А жить спокойно, если мы этих сук, убивших Кольку, не изловим, лично я…
– Так что ты предлагаешь? – повторил вопрос Афонин, начиная раздражаться и уже догадываясь, что именно сейчас скажет Аркадий.
– Генпрокуратуру, – произнес тот. И, не дав шефу возразить, торопливо добавил: – Да знаю я, что по «протоколу» дело это наше, но вы же, Гавриил Михайлович, дружите с Меркуловым! Поговорите с ним, объясните…
– Щас!.. – сердито уставился на Лайнера прокурор. – А то у Генеральной своих дел мало! И откуда это ты узнал, что я с Костей… Константином Дмитриевичем дружу?!
Аркадий пожал плечами и слабо улыбнулся:
– Так ведь правда же… Поговорите с ним, Гавриил Михайлович, в конце концов, попытка – не пытка. А если уж откажут – тогда и будем думать, кому мои те три дела передать…
– И думать не моги! – рявкнул Афонин. – Я это насчет «передать»!.. Ты что – надумал меня должности лишить?!
– Боже упаси, – мотнул головой Аркадий, и прокурор посмотрел на своего лучшего, а теперь и вовсе единственного, лучшего из лучших «важняка» с подозрением: не издевается ли? С него станется!.. Но Лайнер смотрел в глаза шефа с абсолютно серьезным и честным видом.
