– Это я знаю не хуже, чем вы вместе взятые, – хмыкнул князь, убрав с лица недовольство. теперь он просто улыбался.
Вот же чёрт! И как я забыл про то, что Панкратов когда-то был и его наставником! А я всё сижу гадаю, откуда он знает такие подробности. Но про амулеты Обухов ничего не знал, значит Виктор Сергеевич не просто докладывает ему всё, что знает, а просто доводил до его сведения информацию по прогрессу моего восстановления, которое было поручено ему лично князем. Я теперь тоже немного расслабился и смог ответить улыбкой на его улыбку.
– Заседание коллегии я назначу повторно, за неделю разберёшься с недостатками? – спросил он, испытующе глядя мне в глаза.
– Я приложу к этому все усилия, Ваше Сиятельство, – твёрдо ответил я. – До полного восстановления и возможности работать самостоятельно я буквально в шаге пути. Уже научился сращивать переломы, тольео большие раны сначала обрабатываю хирургическими техниками и лишь потом пльзуюсь магией. Но пациенты уходят с полным заживлением и без швов.
– Интересная задумка, надо будет это внедрить среди лекарей со слабым даром, почему бы и нет. А то на самом деле, все отвыкли уже руками работать. Хорошо, что меня сейчас Захарьин не слышит, сейчас высказался бы, забыв про субординацию.
На языке вертелся вопрос, сильнее ли Захарьин, чем Обухов, но я всё же сдержался, это мне ничего не даст, но есть шанс снова испортить князю настроение и тогда всё заново.
– Когда будет заседание, Степан Митрофанович? – спросил отец. – Чтобы нам лучше ориентироваться во времени.
– На следующей неделе во вторник, если быть точным. У нас намечаются слушания по другому поводу, заодно и с вами вопрос закроем. Думаю, восемь дней форы вам достаточно, чтобы подрихтовать заусенцы, как говорится?
– Отлично, Степан Митрофанович, – нашёл наконец я силы облегчённо выдохнуть и расслабиться, а то сидел, как на иголках всё время.
А этот дядька не такой уж и страшный демон, как многие себе представляют, вполне адекватный. Вот Захарьин, а особенно Гааз, те ещё чертилы, с ними надо быть максимально внимательным и осторожным. Одно немного успокаивало, если Обухов скажет, то они послушаются. Может и останутся недовольны решением, но против него не попрут, когда он будет отстаивать своё мнение, никому мало не покажется и душкой он в таком случае для них не будет. Хотя, это не точно.
Мы ещё минут десять пообсуждали дельнейшую стратегию продвижения нелёгкого процесса по делу с амулетами, Степан Митрофанович дал отцу ещё несколько заданий по сбору данных с клиник, которые согласились на участие в нелегальном эксперименте, теперь и ему и матери предстоит пойти на новый круг переговоров. И надо попытаться расколоть тех, кого мы подозревали в участии, но они шли в глухой отказ. Заручившись поддержкой главного лекаря Санкт-Петербурга и его официальным обещанием не применять к участникам карательных мер, помогут развязать языки. А ещё больше поможет угроза реального преследования, если выяснится, что они применяли амулеты, но отказались давать показания против князя Баженова.
Мы вышли из больницы Обухова ближе к трём, до конца рабочего дня оставалось часа полтора, и отец предложил на сегодня уже закруглиться, но меня не то чтобы тянуло, а буквально рвало на работу. Нет, не в том смысле, что вы сначала подумали, просто я хотел выкладываться на все сто, чтобы “подрихтовать заусенцы” и быть полностью готовым к испытанию дара на заседании коллегии в следующий вторник. Вроде бы восемь дней, а точнее теперь тогда остаётся семь, немалый срок, я за такой же промежуток времени почти восстановил дар, но нет никаких гарантий, что дальше прогресс будет идти также быстро, а не замедлится до муравьиных шагов.
