– Как тебе это всё? – спросил отец, пока Корсаков вводил пациента в глубокий сон.
– С пожара что ли? – решил уточнить я.
– Не совсем, но близко. Это результат магической атаки огневика. Тебя одежда пострадавшего не смущает?
Только когда он сказал я увидел по уцелевшим фрагментам, что это был полицейский.
– За что его так? – спросил я не своим голосом. Повреждения от боевой магии я видел впервые. Жуткое зрелище я вам скажу.
– Участвовал в задержании преступника, – сказал отец. – Если я не ошибаюсь, ловили того самого Проскурина, про которого ты говорил. Ничего не получилось, он опять ускользнул, а один из его подельников пустил в сторону преследовавших их полицейских стену огня. Этот оказался впереди всех и не успел уклониться.
– Значит Проскурин пока на свободе, – констатировал я.
– Здесь мне понадобится твоя помощь, с таким даже я в одиночку не справлюсь.
– Хорошо, скажи с чего мне начать.
Отец показывал мне на участки с менее глубоким поражением тканей, на себя брал более серьёзные, к нам подключился и Виктор Сергеевич. Катя сидела в сторонке на всякий случай, вдруг пригодится, но здесь вряд ли. Все выдохлись задолго до завершения заживления ран, площадь была слишком большой, пришлось взять небольшой таймаут для медитации. Пока сидели на стульчиках, отец позвонил маме. Её способности к восстановлению внутренних функций организма здесь тоже очень нужны.
На полное восстановление пострадавшего от магического пламени у нас ушло около двух часов. Мама занималась не только восстановлением работы внутренних органов тяжело раненого, но и помогала всем нам набраться сил для нового броска. Когда процесс был завершён, без сил и в мыле были все четверо. Я молился, чтобы ничего подобного мне не подсунули во время испытания на заседании коллегии. Впрочем, такой экзамен большинство Питерских магов в одиночку не сдаст, разве что Захарьин и несколько его лучших учеников.
Работать дальше мы были уже не готовы, отец вызвал из дома пару лекарей, чтобы нас прикрыли на пару или тройку часов, если поступит ещё какой-нибудь сложный пациент, нуждающийся в оказании экстренной помощи. В связи с этим обед решили организовать раньше. Как следует подкрепившись, все расползлись по своим кабинетам, чтобы помедитировать и немного вздремнуть.
Не знаю, как другие, а я заснуть так и не смог. С помощью медитации я полностью восстановил запасы энергии и привёл в порядок ядро, проверил каналы распространения магических потоков. С каждым днём они становились всё живее и сильнее, дар возвращался ко мне с потрясающей скоростью. Вот как надо было, а не все эти амулеты усилители.
И тут я вспомнил про медальон. Я уже стал сомневаться, что он тоже адресовался мне именно Проскуриным, тот настаивал, чтобы я носил золотой. Может поэтому он тогда так странно посмотрел на Николая, когда он дарил мне этот серебряный диск с яшмой? Или я неправильно понял, что Проскурин достал этот медальон, а Коля лишь передал? Немного странно, что Тимофей в итоге назвал этот амулет безделушкой, отказался забирать и предложил выкинуть в Мойку.
Теперь уже неважно. Медальон в итоге оказался безобидным, но практически бесполезным. Сейчас и без его помощи я мог сделать гораздо больше, чем даже несколько дней назад. Тогда зачем его мне дали? Я достал медальон из кармана и принялся разглядывать. На тыльной стороне заметил странный орнамент в виде разной длины расходящихся лучей, не имеющий симметрии и логики, на тайные письмена не похоже, но это наверняка имеет какое-то скрытое значение. Сказали, что лет семьдесят назад он принадлежал юному князю Вяземскому и помогал ему восстановить утраченный дар.
