Куп еще не успел осушить первую за день чашку кофе, когда Жизель получила сообщение из департамента, что Вулрич, их босс – на самом деле босс всех и вся в ДНН, – желает их видеть. Под ложечкой тут же засосало от ледяного страха, как и всякий раз перед встречей с Вулричем. Чувство чем-то напоминало приступ тошноты у ребенка, вызванного в кабинет директора, только Купа накрыло взрослой версией – безумно захотелось быстренько достать наличные и паспорт… Ощущение не из приятных, и Куп всячески противился необходимости идти на встречу, так что следующие пятнадцать минут искал способ выкрутиться. Жизель ничем не помогала, лишь допила кофе и оделась, не обращая на него внимания.
Острое чувство, что она стоит за спиной, кольнуло Купа, когда он чах над третьей чашкой кофе.
– Нет, – отрезал он.
– А вдруг там ничего такого, – произнесла Жизель. – Вдруг он нас на чай пригласил. Может, даже речь о повышении. Может, тебе наконец-то выделят собственный стол.
– Мне не нужен стол. Я мошенник. У мошенников нет столов. У нас есть инструменты, машины и шесть путей для побега из города.
– И верные подружки. Не забывай о подружках. – Жизель взъерошила ему волосы, и Куп быстро вновь их пригладил.
– Беседы с боссом не сулят ничего хорошего.
– Ты был боссом маленькой банды, и глянь, какой ты милашка.
– Это другое.
– Почему?
– У меня на стенах не висят головы.
Жизель пренебрежительно взмахнула рукой:
– Не человеческие же.
– Это пока. Клянусь, при каждой встрече он словно измеряет мою шею, прикидывая, насколько большая понадобится деревяшка.
Жизель скрылась в спальне и вернулась с тремя галстуками:
– Выбирай.
– Нет.
– Почему нет?
– Если уж помирать, так пусть мне хотя бы будет удобно. Не собираюсь прихорашиваться. А знаешь, я вообще переодеваться не буду. Если Вулричу приспичило увидеться, я пойду в пижаме.
Жизель протянула Купу галстук:
– Не будь идиотом.
Он глянул на нее, на галстуки, затем выбрал узкий черного цвета и завязал прямо поверх пижамы.
Жизель посмотрел на часы:
– Я выхожу через десять минут. И ты идешь со мной, и плевать, голый или одетый, да хоть в балетной пачке.
– Ты ведь меня заворожишь и обманом вытащишь из дома, да? – вздохнул Куп.
– Туманить разум и заставлять маленьких мальчиков видеть или не видеть то, что я хочу, – мой конек. И ты прав. Через… – она снова взглянула на часы, – девять минут мы будем за дверью.
Куп снял галстук:
– Ладно. Но если Вулрич превратит меня в зомбака или заводную игрушку, ты будешь по мне скучать.
Прошагав в спальню, он нехотя оделся и в последний момент достал из шкафа куртку. Темно-синюю, с маленькой золотой эмблемой на нагрудном кармане. Куп ее ненавидел. На самом деле он ненавидел ее всегда и даже толком не помнил, где вообще подцепил эту дрянь. Это было одно из тех таинственных одеяний, которые, кажется, есть в шкафу у каждого. Подарок или пьяная покупка на Новый год. Но откуда бы она ни взялась, Куп ее ненавидел, и, если сегодня его пристрелят или скормят какой-нибудь монстрятине, служащей в ДНН, он хотел удостовериться, что куртка сгинет вместе с ним.
Едва Куп собрался, из соседней комнаты донесся голос Жизель:
– И не бери паспорт. Там чип, и они сразу узнают, что он с тобой. Досадно выйдет.
