– Да, господин штабс-фельдфебель. Мы знакомы. Но знакомы заочно.
– Как это?
– Мне о вас рассказывали. Говорили, что вы профессионал своего дела.
– Лестно это слышать, – с натянутой улыбкой произнёс тот и, якобы стараясь выглядеть расслабленным, мимолётно оглянулся. – Так кто вам говорил обо мне?
– Наши общие знакомые, – я улыбнулся в ответ и предложил: – Может быть, присядем на лавочку и побеседуем?
– На лавочку?
– Да. Вот тут же находится сквер. Думаю, нам там будет удобно.
Разведчик вновь улыбнулся, вновь осмотрелся, а затем менее дружелюбно произнёс:
– Господин обер-лейтенант, я не вижу у нас с вами общей темы для разговора, поэтому не желаю идти ни в какие скверы. Либо вы изволите назвать предмет для общения, либо позвольте мне пройти. Я устал и хочу отдохнуть. Играть в загадки и разгадывать ребусы у меня нет ни малейшего желания.
Было видно, что он начал откровенно нервничать.
Но я настолько запутался в мыслях, что забыл заученный ранее текст и план, который подготовил для знакомства. Теперь буквально всё вылетело из головы, и я не знал, под каким соусом мне лучше донести до потенциального союзника мысль о том, что мне о нём всё известно и что хочу с ним поговорить на тему нашего общего дела.
Однако приобретающий всё большую нервозность тон разведчика уже недвусмысленно говорил, что он находится на грани. А нет сомнения в том, что находящийся на грани разведчик-нелегал ничего хорошего окружающим принести не может, ибо, осознав, что он в шаге от провала и гибели, с большой вероятностью пойдёт на крайние меры.
Разумеется, такого я совершенно не хотел и собирался этого избежать. Причём сделать мне это нужно было как можно скорее, потому что с каждой миллисекундой я становился для разведчика всё подозрительнее и подозрительнее.
Но вот беда – ничего толком я придумать не мог. Как не мог и найти никаких успокаивающих слов, попросту в мозгу завертелась какая-то неудобоваримая каша. Время шло, разведчик наливался паникой и яростью, а я стоял и не знал, что сказать. Понимая, что время вот-вот закончится и начнётся стрельба, решил идти ва-банк.
Посмотрел по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, негромко произнёс:
– Антон Фёдорович, не волнуйтесь. Я вам не враг. И вообще не враг. Меня зовут Алексей, и мне надо с вами срочно поговорить.
Вероятно, для разведчика это прозвучало как гром среди ясного неба и настолько его шокировало, что он застыл с полуоткрытым ртом, ошарашенно глядя на меня.
Нужно сказать, что, когда собеседник не шелохнулся через три секунды, а затем и через пять, я уже сам запаниковал.
«Ёлки-палки! Неужели я ошибся и сейчас открылся совершенно другому человеку? Да ещё и одетому в немецкую форму! Вот это провал так провал! Что же делать? Неужели теперь его придётся ликвидировать как ненужного свидетеля?! Вот это палево так палево!»
Мысли по своей дурной привычке тут же стали лихорадочно метаться в голове из стороны в сторону, вводя меня в ступор. Одна часть этих мыслей предлагала немедленно убежать куда подальше, забыв о неудачной попытке, а другая – немедленно ликвидировать так некстати оказавшегося не в то время и не в том месте немецкого офицера.
«В кусты его! Под лавку! И бежать!» – кричали одни мысли.
«Не надо терять времени на ликвидацию, достаточно просто убежать», – паниковали другие.
И я не знал, к каким из них нужно прислушиваться, чтобы выйти из создавшейся ситуации с наименьшими потерями. Но, как бы то ни было, стало уже ясно одно – я ошибся, и мне нужно отсюда как можно скорее линять. Это уже не обсуждалось. Сейчас просто нужно было понять лишь одно – полностью ликвидировать немца или достаточно просто вырубить?
