– Наверное, не нашёл ещё к кому уйти. Ты ж без прислуги не можешь.
И тут он заорал:
– Дура! Заткнись! Да что ты понимаешь, идиотка?
– Ты ж пять минут назад говорил, что я девка умная, – зачем-то съязвила Александра, впервые решившись огрызнуться. Сказала и замерла, понимая, что махнула красным полотнищем перед быком.
Но Захар вдруг рассмеялся хрипло:
– Всё-таки ты действительно умная. Прав я был…
Пятого марта Александра пришла с работы измученная и бледная. Захар неожиданно оказался дома. Да ещё и – что уж вовсе случай небывалый – в хорошем настроении. Посмотрев на неё, он неожиданно участливо спросил:
– Что? Всё плохо?
И она, сама того от себя не ожидая, заплакала:
– На работе кошмар. Киселёв вышел на пенсию, и теперь у нас новый управляющий. Нытиков. Ты представляешь, бывают же такие фамилии.
– Ну, с такой фамилией жить нелегко. У него два варианта развития было: или стать человеком, чтобы никто про фамилию не вспоминал, или оскотиниться. Я так понимаю, что тут второй вариант.
Саша усмехнулась невесело и, кивнув, благодарно посмотрела на Захара. Он тоже улыбнулся и тепло шепнул:
– Да бросай ты всё к ляду, Саш! Я тебя прокормлю, пока ты себе чего получше не найдёшь. Вот завтра же и увольняйся.
Она тогда всю ночь не спала, пытаясь понять, что всё-таки происходит в странной её жизни. То Захар был изувером и садистом, то понимающим и чутким человеком, близким и хорошо изучившим её. От этого странного, противоречивого сочетания у неё голова шла кругом, и она совсем не знала, что делать. Но с работы на всякий случай решила не уходить, пока не найдёт что-то взамен.
Восьмого марта Захар подарил ей с самого утра маленький букетик мимозы, а потом уехал куда-то, сказав, что по делам. Вечером вернулся весёлый, довольный. Сел на кухне, ожидая, пока Александра накроет на стол и покормит его. С аппетитом съев полную тарелку ленивых голубцов – стряпню жены он очень любил, – благодушно откинулся на спинку стула, облизал пальцы – от этой его привычки Александру всегда мутило, – поковырял зубочисткой во рту и вдруг сказал:
– Я от тебя ухожу.
Она, моя посуду, даже не сразу поняла, что он сказал, а когда осознала всё-таки, медленно повернулась к нему и смогла спросить только:
– Ты это сейчас решил?
– Да какая разница? – моментально раздражаясь, пожал он плечами.
– Мне интересно, когда ты мне предлагал работу оставить, знал ли ты уже о том, что бросишь меня. Да ещё вот так… в праздник.
Захар промолчал. Александра посмотрела на него внимательно и кивнула, горько скривив, сжав губы, чтобы удержать подступившие слёзы.
– Значит, знал. Как же ты так? Зачем ты так со мной? А если бы я потом работу не нашла?… – Она с интересом оглядела его с ног до головы. – На что бы мы с мамой жили? Как-то это… слишком, Захар. Ну, ведь даже в тебе должна быть хоть толика человека…
Он ничего не ответил, встал и вышел из кухни. Вскоре хлопнула входная дверь. А она осталась.
Саша рыдала всё у той же самой мойки, где застали её слова Захара, в компании Ангелины. Рыдала от обиды, громко, навзрыд, как плакала в последний раз лет в шесть, когда на даче у подружки соседские мальчишки стащили её любимого пластмассового пупса да ещё и, напихав внутрь песка, утопили в местном пруду.
– Сань, – страдальчески морщась, спрашивала Ангелина. – Ну, куда ж ты глядела? Что ж ты так? Ты же умница, красавица.
– Я не красавица!
– Ну, пусть не идеальная, Бог с тобой! Но очень, очень симпатичная!
