Смык блаженно улыбнулся, представив, что скоро ему не нужно будет иметь никаких дел с Идой Дрозд.
– Но только вы должны понимать и помнить, что избавление от будущего лесничества это новое назначение Байболота гарантий не даёт. – Посчитала нужным добавить Хоревич, прочитавшая в выражении лица руководителя инфантилизм и умиротворение.
– Понимаю. – Ответил инспектор, лицу которого мигом вернулось выражение суровой сосредоточенности и неукротимой мужественности. – Ты наверняка найдешь его в столовой или её окрестностях.
– Кого это? – Спросила Лода.
– Урукбая, мать его, Байболота. – Ответил пан Людвик.
Инспектор не ошибся. Киргиз прямо сейчас объяснял поварихе Гражине Борщевской, что той было бы неплохо осознать необходимость и государственную важность мультикультурных ценностей, заключавшихся, по его мнению, в добавлении в существующее меню с детства нравившихся Байболоту блюд.
– Представляете, как было бы здорово, набегавшемуся за преступником полицейскому отведать за обедом не свиную, пожалей Аллах, рульку, а бешбармак?
– Что это? – Настороженно поинтересовалась Борщевская.
– Сейчас я расскажу. – Охотно объяснил Урукбай. – Бешбармак это когда вы встаёте в пять утра…
– Сразу нет! – Грубо перебила его повариха.
– Но можно и в семь. – Проявил дипломатичность Байболот. – Умываетесь, чистите зубы, улыбаетесь солнцу и режете самого красивого в отаре барашка. Мелко его шинкуете, жарите и получившееся вываливаете в лапшу.
– Угу. – Кивнула Борщевская. – Странно, чем вас не устраивают макароны с мясом? В меню они есть.
– Меня не устраивает, что вы не хотите просыпаться пораньше и резать барана. – Объяснил Урукбай. – А я, между прочим, офицер.
– Бешбармак говорите? – Нахмурившись, переспросила Гражина и сделала вид, что что-то записывает в журнал учёта температуры в складских помещениях. – Что-нибудь ещё?
– Бешбармак хорошо бы нам, офицерам, запивать айраном.
– А это ещё что такое?
– Тут совсем просто. Нужно взять молоко и специальную часть желудка новорождённого телёнка…
– Так – всё! – Заорала Борщевская.
– Но ведь нам офицерам… – Испуганно промямлил Байболот.
– Да хоть бы и генералам! Никаких новорожденных телят я резать не собираюсь. И вообще прямо сейчас рада, что столовую прикроют.
– То есть как это? – Теперь в голосе киргиза слышались растерянность и обида – столовая ему весьма импонировала.
– С понедельника, если вам это почему-то до сих пор неизвестно, полиция в городе работает исключительно по ночам – реформа, видите ли, такая. И начальство считает, что жрать по ночам для вас офицеров вредно.
Байболот нашёл в себе силы не согласиться с подобным утверждением. Он сообщил, что ещё его мудрая бабушка Жубаныш любила говаривать, что пища есть такая субстанция, которая полезна человеку в любое время и в любых количествах. И неспроста в древнекиргизском языке такие слова как толстый, красивый и счастливый являлись синонимами.
В эту тяжёлую горестную для Урукбая минуту случилось то, из-за чего повариха трижды перекрестилась – к киргизу подкралась Лода Хоревич и сообщила, что инспектор Смык ждать не любит.
К моменту появления Байболота в кабинете пана Людвика уже стояла камера, принесённая кем-то из склада вещественных доказательств. На неё, ожидавшие справедливого суда злоумышленники, записывали в городском парке такое, что в странах с высоким уровнем морали и нравственности позволялось только ночью и под одеялом.
