– Все чисто, – довольно сказал он. – Поехали.
– Поехали, вроде как к дождю дело идет. Еще и дождь за нами приберется, – согласился я, забираясь в машину.
Машина плавно тронулась и поехала по направлению к заброшенному Букову, где уже два года жила наша небольшая компания. Я, еще трое подростков и девчонка – бывшие воспитанники, сбежавшие из детдома во время пожара, и Алексей – дезертир, расстрелявший караул. Я думал над словами Алексея о том, что это Бог присылает мне убийц детей. По-другому объяснить то, что за два года это был уже третий урод, попавшийся мне на этой трассе, было трудно. Жалко, что те черные люди без лиц, снящиеся мне по ночам, которые купили внутренние органы моего младшего брата, тут мне вряд ли попадутся. Хотя, на все воля Божия…
Рассказ занял третье место в группе во втором туре VII чемпионата прозаиков ЛитКульта
Дед со стороны матери был странный. Во всяком случае, я так думал. До самой его смерти. Видел его редко, особенно в последние годы, но одну из странностей запомнил.
– Из зеркал кто-то наблюдает за нами, – закуривая самодельную папиросу с трубочным табаком, говорил он.
– Кто?
– Точно не знаю, но что-то там есть, – косился в сторону ванной комнаты.
Там висело единственное в его квартире зеркало. А квартира была не из дешевых.
– Что там может быть, кроме слоя амальгамы и фанерки?
– Многого ты еще не понимаешь, а споришь. Придет время, поймешь мою правоту, – потирая чисто выбритый подбородок, сказал. Только из-за бритья он зеркало и терпел.
Время пришло гораздо раньше, чем хотелось. Через полгода из Москвы позвонила двоюродная тетка Татьяна и сообщила, что дед погиб. На похороны у меня попасть не получилось, но, по словам матери, хоронили в закрытом гробу. Слишком сильно было посечено лицо осколками лопнувшего зеркала. Официальная версия произошедшего звучала как несчастный случай. Дед брился, по какой-то причине лопнуло зеркало, поранив осколками, и он истек кровью. Мать разговаривала с патологоанатомом, и тот сказал, что шансов у деда не было – осколки рассекли сонные артерии.
Позвонила тетка и сообщила, что кто-то проник в квартиру деда. Пропала большая часть его бумаг.
– Поезжай и поживи там, – решила мать. – Ключи возьмешь у Татьяны. Пока суд да дело присмотришь за квартирой. Вступишь в права наследования, продашь ее и вернешься. А то оставайся там жить, а?
– Не люблю я столицу. Шумный город и суетливый. Лучше продам и дело с концом, – жизнь в Москве меня не прельщала, но если не продешевить с продажей, то вполне можно прикупить себе домик где-нибудь в нашей глуши и еще останется на жизнь.
– Ты хозяин, тебе и решать.
– Вот только библиотеку его жалко. Что с книгами делать?
– Ничего, на месте разберешься.
***
Я стоял и мрачно думал, глядя на дощечку, оставшуюся от зеркала и свое ломанное отражение в паре осколков, застрявших в оправе. Получается, дед был в чем-то прав? Или случайное совпадение? Или вообще на старости лет решил воплотить в жизнь дикую фантазию и заигрался? Выйдя из ванной комнаты, прошелся по квартире.
«Интересно, кому понадобились бумаги покойного?» – подумал я. В происки иностранных разведок, решивших завладеть архивом советского физика, верилось с трудом. Скорее уж бессовестные мародеры, прознав о постигшем хозяина несчастье, решили чем-нибудь поживиться. Прошел на кухню, не включая свет, открыл холодильник, достал привезенную с собой бутылку водки. Порезал лежавшую на столе буханку хлеба, которую тоже привез с собой. В навесном шкафчике над мойкой отыскал две рюмки. Налил одну себе, а вторую накрыл куском хлеба.
