Эдмонд пропустил мисс Тэнтоурис к окошку и стал делать вид, что активно любуется пролетающим ландшафтом, подсвеченным закатным багрянцем. Однако истинный объект его восторга находился по эту сторону стекла. Но если его трюк мог обмануть саму Сильвию и окружающих, то чтобы обмануть самого себя, Эдмонд поверил в идею, что рассматривает Сильвию исключительно, чтобы лучше понять, что происходит у нее в голове.
Эдмонду показалось, что демоническая девушка лукавила, высказываясь про ничтожество поезда по сравнению с передвижением в облике птицы. Она буквально прилипла к оконному стеклу и, широко раскрыв глаза, восхищенно созерцала закатные пейзажи и засыпающий лес. Однако, эта особенность демонов не была для него тайной. Они были ближе к природе и обладали способностью воспринимать ее полнее и глубже, чем люди. Фантазия даже подкинула Эдмонду идею, что мисс Тэнтоурис видит сейчас нечто совсем иное, чем он.
– Кстати, я поговорил с господином Ворфстоуном, – Эдмонд перешел к давно заготовленной теме. – И он готов признать… солидную часть своей вины в вашем конфликте.
Сильвия не повернула головы, но Эдмонд увидел, что ее отражение пристально смотрит на него.
– Ллойд даже готов подписать мирное соглашение. Он понимает, что вел себя ужасно и…
– Он просто испугался, – отрезала Сильвия.
– Ну, не спешите, – принялся увещевать Эдмонд. – Откуда вы знаете? Мне вот показалось, что он действительно раскаивается в содеянном и понимает, что недопустимо оскорблять девушку, что бы ни происходило…
Сильвия хмыкнула.
– Я чувствую человеческий страх, – спокойно произнесла она. – Вот откуда я знаю. Я увидела в душе этого человека столько ужаса, что немудрено, что он струсил.
Это признание заставило Эдмонда умолкнуть и напрячься.
– Вы только эту эмоцию улавливаете? – буднично поинтересовался Эдмонд, словно спрашивал впечатление о погоде. – Или и другие тоже?
– И другие. Но не все. И не всегда. Моя физиология по-прежнему не дает вам покоя, инспектор?
Эдмонд вдруг поймал себя на опасении, а не видит ли его эта особа насквозь. Он неловко поерзал на сиденье, довольный хотя бы тем, что она снова погрузилась в разглядывание темнеющих лесных очертаний и не замечает адскую растерянность на его лице.
– Гххм, – он прочистил горло, – очень интересно. Я… восхищен премудрой природой, которая заложила в вас такие замечательные умения. А вы не скажете, какие еще эмоции чувствуете?
Сильвия повернулась к нему лицо и обворожительно улыбнулась.
– Ваша привычка начинать трудный вопрос с лести по-человечески очаровательна.
– Ну что вы, право…
– Я тонко чувствую животные проявления человеческого духа, – она принялась загибать длинные красивые пальцы, – страх, ярость, голод, боль, сексуальное влечение…
Эдмонд потрясенно смотрел на сжатый кулак. Особенно его волновал последний загнутый палец.
– И что же я сейчас чувствую? – спросил он наигранно небрежно.
– Мои способности обостряются в полнолуние, потому как связаны с жаждой крови, – спокойно ответила она. – Но насколько я могу чувствовать, – она снова стала разгибать пальцы, – вы не боитесь, не охвачены яростью, не голодны и не испытываете боль…
Эдмонд почувствовал, как его лицо наливается краской, когда он увидел, что только ее мизинец не сдвинулся с места.
Сильвия опустила руку и снова отвернулась к окну.
Его сердце отчаянно колотилось, взбешенное ее нахальным намеком. А самое ужасное в нем было то, что она угадала.
