Александр постарался вложить в голос всю нежность, на которую был способен:
– Но нет, подавай мне тигрицу, чтобы, как и я, лязгала клыками! Ты так красива, когда сердишься!
– Прекрати юродствовать! Почему я так долго ждала? Господи, почему ты так ко мне невнимателен? Почему, когда я заканчиваю самое сложное в моей жизни дело, ПРОИГРЫВАЮ ЕГО, ты сидишь в переговорной и надуваешь щеки? – сорвалась она на крик.
– Прости. Я работал.
Екатерина, не удовлетворенная таким простым ответом, обиженно уставилась в окно.
– Я купил тебе подарок. Открой.
– Не ты, а твоя секретарша, – не обернулась она.
– Что за глупости. Подарки для тебя всегда покупаю я.
– Ну?
Александр достал из коробки лошадь, выточенную из горного хрусталя. Этого материала почти не осталось в природе. Екатерина недовольно фыркнула, но, взяв в руки вещицу, улыбнулась. Лошадка была изящная. Ей даже показалось, что из пухлых губ лошади просыпалось золотистое ржание…
– Красиво! – примирительно сказала Екатерина и обняла его взглядом.
– Очень рад, что тебе понравилось.
Александр притянул Екатерину к себе.
– Как от тебя манко пахнет.
Долгий поцелуй создавал их заново, в этот миг она была только женщиной – слабой, сильной, распутной и веселой. Она сдавалась и делала это с удовольствием. Ей нравилось, как он накрывает ее губы своими, как не может двинуться, словно привязанный к ней. Они слепились воедино, имели одно дыхание на двоих. Екатерина расстегнула магнитную молнию его брюк, попыталась снять свою блузку, но мужчина остановил ее.
– Что?
– Не могу, – он глядел на нее сверху вниз.
Александр знал, что сейчас она обрушится на него. Его глаза постарели, лицо сделалось серым, растерзанным. Екатерина ужаснулась такой быстрой перемене, но в следующую секунду взяла себя в руки и продолжила скандалить:
– Да что же с тобой происходит? Ты же хочешь меня! Так почему останавливаешь?! Неужели тебе обязательно нужно в душ? Ну, ответь мне! – она лупила его пронзительным криком.
– Я слишком люблю тебя, – сказал он, но не посмотрел в глаза. Женщина почувствовала превосходство. Слова сами собой срывались с ее губ. Она знала, что потом пожалеет, но сейчас с удовольствием кричала:
– Чушь, идиотство! Ты так сильно любишь, что не можешь взять меня! Ты спрашивал, почему я тогда сбежала? Да все потому же! Я не хочу смирять любовь. Я хочу буйствовать! Я хочу жизни – настоящей, непредсказуемой. Лучше жалеть о содеянном, чем об упущенном. Да, кстати, сразу после нашего расставания ты женился. Тоже мне любовь!
– Мужчины женятся, чтобы забыть.
– Многозначительный муравей! А я жила и помнила!
Екатерина замолчала, ее лицо стало пунцовым, ощерившемся. Александр же, напротив, был бледен, но сохранял внешнее спокойствие. Они простояли минуты две в абсолютном молчании. Екатерина не выдержала и вышла из комнаты, а Александр не знал, что делать. Он не умел побежать за ней, не умел извиниться. Хотя за что? Это она должна просить у него прощение за все, что сотворила с ними. У них сейчас могли быть взрослые дети, если бы семнадцать лет назад она его не бросила.
Александр с тоской посмотрел в окно, в которое недавно глядела Катя. Она исчезла, растворилась в винном цвете приближающейся грозы. Небо надулось, готовое выблевать на людей потоки воды, оглушить громыхающей бранью, ослепить разорвавшимся чревом. Воздух, как вата, набивался тугими комками в рот, ноздри, душил Александра.
