Непрожитое детство - страница 26



Наконец, вышла высокая дама с табличкой «Воспитательница». Это была женщина средних лет с властным лицом и прямой спиной. На ней было добротное, классического кроя пальто, на голове имелась шляпа, на шее, как знамя, колыхался алый шарф, на носу важничала бородавка. Дама представилась Юлией и попыталась всучить Екатерине гигантский чемодан. Та увернулась, сославшись на позвоночную грыжу. Возникло напряжение. Екатерине распахнула улыбку и позвала носильщика.

Юлия сразу попыталась продемонстрировать, насколько решительно возьмет бразды правления вверенного ей детского дома. Осмотрев Екатерину, она вздохнула, а потом одернула ее пиджак, пригладила выбившуюся из прически прядь. Екатерина, совсем не ожидавшая такого обращения, поджала губы, которые от раздражения прямо-таки чесались. Еще чуть-чуть и она пинками загнала бы воспитательницу обратно в грузолет, но к дамам во время подоспел носильщик. К удивлению Екатерины, она узнала в работнике вокзала Николая, натянувшего на глаза кепку. Молодой человек постарался отойти на несколько метров, чтобы остаться неузнанным. Юлия забеспокоилась.

– Куда ты, стервец, потащил мой чемодан? – разлила она густой, как заварной крем, голос.

– Город маленький, кражи случаются редко, – поспешила успокоить ее Екатерина.

Воспитательница бросила на нее красноречивый взгляд, словно хотела двинуть в ухо. Екатерина поняла, насколько нелепо звучит ее заявление, если учесть, что в городе произошло преступление, прославившее его на всю Европу.

Новоиспеченная фрекен Бок шла по перрону, ввинчивая в него каблуки. Круглое лицо индианки светилось почти фанатичной уверенностью в собственной правоте. Даже перстень на руке Юлии поблескивал безапелляционно. Екатерина встревожилась, не ошиблась ли она в выборе персонала.


Через полчаса после прибытия Юлии в интернат Николай застал сцену всеобщей растерянности. Воспитательница отдавала направо и налево приказы, мебель двигалась, неугодные предметы убирались, робот Соня сбилась с ног, Тузик грустил, Женя, залипнув на краю комнаты, безостановочно икала.

Екатерина протянула Николаю деньги за услуги на вокзале. Николай с укором посмотрел на нее – то ли из-за некстати предложенных денег, то ли из-за некстати привезенной Юлии – и вышел.

– Им сейчас очень трудно, лучше постепенно, – стоя в дверях, попросила Екатерина, но вместо ответа ее выставили вон.

Екатерине было тревожно, но пришлось подчиниться воспитательнице и отправиться домой.


Мария разменяла восьмой десяток, но на нее по-прежнему было приятно смотреть – подтянутая фигура, лицо с тугим, не развалившимся овалом было аккуратно подкрашено, безукоризненная прическа, на руках свежий маникюр.

Мама Екатерины ничего не сказала, кроме самых будничных слов, которые ни к чему не обязывали, ни на что не намекали, но дочь взорвалась. Она обрушилась на мать с обвинениями в несостоявшемся детстве, комплексах и искривленном позвоночнике. Мария осторожно положила руку на плечо дочери. Из глаз Екатерины полились слезы. Мария с сочувствием посмотрела на дочь и провела рукой по своим коротко стриженным каштановым волосам.

– Ничего, доченька, все образуется. Помнишь, как тебя учил профессор на ментальных курсах. Иногда нужно не бороться со злом, а отстраниться. Может быть, сейчас самое время.

– Мама, что ты такое говоришь! Из Москвы приехал не утешительница, а Цербер. И Саша! Что я делаю не так? Почему мы все время ссоримся? Это я виновата или он? – с горечью спросила Екатерина.